- Не.. Лень..Да и вообще темно, накати лучше ещё.
- Не вопрос! - Денис налил ещё по стакану - Жаль музыки нет.
- А куда делась?
- Да наебнулась моя маха... - и затянул гнусаво с каким-то шипением:
- Аттестат в крови, по бокам конвой
А меня везут, под сирены вой...
- Ой, хорош, Ден, - Андрей зевнул, - пойдём мы...
- Ага, давай на посошок - Денис налил два стакана.
- А мне? - возмутилась Надя.
- И тебе... Я налью - Андрей налил третий стакан.
- Слыышь... - протянул Денис - братан, у тебя оххуенная жена...
- Ага...
- Редкая тёлка, отвечу!
- Ага...
- И ебётся круто
Андрей поднял голову и угрожающе тяжело произнёс:
- Ты за базаром-то следи...
- Да чё тебя обломало? - Денис встал, и недоумевающее уставился сквозь него.
- Ты жену мою не трогай.
- Да кто трогает? Я ж говорю - охуительная жена у тебя, и подмахивать умеет...И хули?
Андрей взял со стола нож, и бросил его вперёд. Нож вошёл по рукоятку по диагонали над пупком, Денис вздохнул резко и схватившись за края стола медленно опустился на стул. Заскулил Бакс, подбежал, встал передними лапами Денису на колени. Надя бросилась на Андрея, схватила его за плечи, затрясла, закричала. Андрей не реагировал, - он сидел, будто набитый ватой и молчал, только зубы стукались.
-Что тебе не понравилось? Что я с Денисом спала? Может, ты всех убьёшь? Да я у негра хуй сосала, а второй меня в жопу ебал, пока ты работал! Рабооотал!.. На новый год, ты думаешь, я у мамы была? А вот и хуй, приплыли - я еблась и прекрасно себя чувствовала! А осенью меня в парке изнасиловали, а ты прощенья просил! - Надя выдернула из двери нож и стала пихать его Андрею в руку - Может, ты меня убьёшь? На, давай, вперёд!...
Андрей молча поднял на неё лицо, оно напоминало маску, слепок с его лица, даже глаза застыли; он спокойно принял нож из Надиных рук, встал, и, всё так же молча, ткнул им себя в живот. Надя завизжала, вскочила, выдернула нож, отшвырнула, отпрыгнула, снова бросилась к Андрею, а он продолжал смотреть прямо на неё, потом глаза закрылись и он осел. Надя приподняла ему голову, плакала, била его по щекам, говорила что-то, он приоткрывал глаза и снова закрывал и отвечал слабо:
- Больно..
Раздался грохот, - это упал Денис. Оба они лежали у стола, по разные его стороны, один не шевелился, другой в полузабытьи, Бакс скулил; только сейчас Надя сообразила вызвать "Скорую". И сразу успокоилась, подобрала "пику", вложила её Денису в правую руку, плотно прижала его пальцы, позвонила Тамаре Семёновне. Денис остался ждать катафалк, Андрея повезли в ближайший город в больницу, Надя поехала с ним. Глаза он больше не открывал, только постанывал на ухабах, губы полностью потеряли цвет и рот превратился в чёрную изогнутую линию, крови почти не было, рана выглядела просто маленькой дырочкой, фельдшер залепил её куском пластыря; казалось, сейчас они приедут, встретит их врач, и засмеётся, и скажет: "вы что шутите?", помажет зелёнкой и по-отечески пожурит на прощанье, чтобы не отвлекали от работы. На выезде из леса встретился милицейский форд и на "скорой" тоже включилась сирена. Наде казалось, что до больницы они добирались всю ночь, хотя ехать было всего километров тридцать по шоссе.
Андрей долго лежал в приёмной, сначала подошла женщина в голубом халате, пощупала живот, потом вторая, в белом, тоже пощупала и строго спросила, зачем вытащили нож, потом подошла старуха в тёмно-синем халате - Надя подумала, что это уборщица, - старуха сказала: "что стоишь? Раздевай. На, накроешь" и протянула жёсткую простыню. Во время операции, Надя сидела на скамейке перед приёмным отделением, курила, пока не кончились сигареты, и почти уснула, когда вышла всё та же старуха в синем халате, и не сообщила, что операция закончилась и "что ему сделается? пьяному море по колено, знаешь, сколько у нас здесь таких?.." Надя ехала в такси, за окном светало, виднелся горелый лес; голова и тело отяжелели от тупой пустоты, которая наваливается после сильного напряжения, а впереди ждала Тамара Семёновна, Николай Ильич, Вера и милиция.
Андрея уже на следующий день перевели в палату, он лежал на узкой железной койке, по бокам висели трубки с кровавой жидкостью, и ещё одна трубка, потоньше, выходила из руки вверх. Ему нельзя было ни есть, ни пить; нож задел печень, держалась температура, лицо оставалось по-прежнему белым с желтоватым оттенком, но губы немного порозовели и спеклись. У Тамары Семёновны с ночи держалось давление, и Надя приехала одна, она поставила на тумбочку бутылку с водой, села рядом, склонилась:
- Ты как? Очень больно?
Андрей шевелил губами, но сказать не мог, - зашёлся в кашле и скривился. Наде было страшно. Сейчас всё было не таким, как ночью, пахло перегаром и какими-то лекарствами, и с этими трубками и кашлем, ей казалось, что Андрей вот-вот умрёт, она видела грязь в его ухе и волосок, торчащий из носа, волосок дрожал - значит, дышит, живой... Надя дотронулась до его щеки, Андрей дёрнулся, сморщился от боли и чужим, сиплым голосом сказал: "уйди отсюда" - скорей прошептал, чем сказал. Надя заплакала. В эту минуту она испытала вдруг такую любовь, какой никогда не чувствовала, отчасти материнскую и без капли эротизма, она склонилась ниже и быстро заговорила, всхлипывая:
- Андрей, Андрюшечка, не надо... Не прогоняй меня. Я ужасно тебя люблю, всё, что я вчера говорила, - это неправда, я только тебя люблю, я ни с кем не могу, только с тобой, я пьяная была... как ты мог поверить?.. Прости меня, любимый мой, солнышко...
- Правда?
- Да я так перенервничала, когда ты нож в него бросил, я вообще не понимала, что говорю... Ты простишь?
- Да я простил... Я бы простил, даже если всё было, как ты вчера сказала... - он снова закашлял.
- Я напилась просто, у меня истерика была... Я знаешь, что сказала, - милиция же приходила, - я сказала, что Денис на тебя с ножом прыгнул, со своей пикой, а ты только защищался... ему ведь всё равно, и детей он не любил, а у нас Вера... Ты так же говори, к тебе тоже придут...
- Денис умер?
- Да, но он же сам виноват... Ты выздоравливай, тебе больничный дадут, отпуск продлят, на море поедем...
Надя просидела в больнице почти весь день, Андрей тайком покурил в палате и даже начал улыбаться, завтра ему обещали разрешить пить понемногу воду. Надя вышла, когда он уснул. Вокруг больницы был сквер, с лавочками, небольшим фонтанчиком и даже детской площадкой; вообще, здесь было намного приятней, чем в московских больницах, - и воздуха больше и больных меньше, вот с Андреем в палате всего два человека. Он начнёт ходить, и будут они прогуливаться тут вокруг фонтанчика, как тот старичок с дочкой, или может, это внучка?.. Надя шла в сторону автобусной остановки и пыталась заглушить простыми мыслями что-то, что поднималось изнутри и бурлило, и билось в виски, и стояло в горле, и даже если сейчас её вытошнит, или пронесёт на этот расплавленный от жары асфальт, оно всё равно останется с ней, оно будет бурчать в желудке, течь в венах, пульсировать в затылке... Она подошла к остановке и села, до автобуса оставалось полчаса, поблизости на заборчике в тени сидели двое, - оба под тридцать, с голыми торсами, в цветастых шортах, с двухлитровой пластиковой бутылкой.
- Девушка, давайте с нами по пивку? - один из них радостно протянул бутылку в её сторону. Надя помотала головой и отвернулась.
- Ну, как хотите.
Надя закурила, встала, и подошла ближе к проезжей части, высматривая автобус, но вместо него остановилась красная бмв, за рулём сидел коротко стриженый парень в солнцезащитных очках.
- Девушка, жарко вам? - он снял очки и улыбнулся. Надя улыбнулась в ответ:
-Жарко...
- Поедем купаться?
- Купаться? - от горла откатило, свернулось, спряталось где-то - Поехали. А куда?
-Залезай, - парень открыл дверь, - здесь недалеко...
2013