Пальцы Лиама играли с моими, когда он потягивал кофе.
Я вспомнил разговор, который подслушал между Киллианом и Заком, и информацию, которую я узнал от Зака. Я сомневался, что этот человек собирался рассказывать мне так много, но я был рад, что он это сделал.
Я отпустил пальцы Лиама и встал, чтобы взять блокнот с тумбочки. Рядом с ним была ручка, так что я взял и ее. Не уверен, кто положил его туда, но я был рад, что кто-то был достаточно внимателен, чтобы сделать это.
Мои руки задрожали, когда я начал писать, но я заставил себя сосредоточиться на словах, которые писал, и проигнорировал темноту, бурлящую в моем животе.
Я повернул блокнот к Лиаму.
Как много ты слышал?
- Большую часть, - пробормотал Лайам.
Это означало, что он, вероятно, видел, как я утешал Зака. Мне стало интересно, не об этом ли он больше всего беспокоился. Не с точки зрения ревности, потому что я знал, что это даже невозможно. Но его замечание о том, чтобы не подходить слишком близко к мужчинам, доказывало кое-что еще.
Он не хотел, чтобы мы чувствовали себя слишком комфортно.
Чувствовать себя слишком комфортно в нашем мире было опасно. Быть самодовольным означало, что вы, по сути, напрашиваетесь на то, чтобы с вами случилось что-то плохое. Мы узнали об этом впервые, когда парень предложил подвезти нас последние пятьдесят миль до Лас-Вегаса, чтобы нам не пришлось идти пешком, потому что «это было правильно».
Мы с Лиамом так устали, что в итоге заснули на заднем сиденье. Когда мы проснулись, мы уже были далеко от федеральной автострады. Если бы не безошибочные рефлексы Лиама, мы, без сомнения, никогда бы не выбрались из уединенного домика в национальном заповеднике Мохаве, в который этот парень нас завез. После этого мы поняли, что люди не делают что-то бесплатно или по доброте душевной.
Всегда ожидалась оплата.
В той или иной форме.
Я по глупости поверил, что деньги все еще были самой желанной валютой, когда попытался оставить Лиама на стоянке грузовиков.
За эту ошибку тоже поплатился Лиам.
Было действительно трудно написать мою следующую строчку, потому что я чувствовал, как темнота пытается украсть мое зрение.
Но я должен был знать ответ.
Ты ненавидишь меня, Лиам?
- Что? - прохрипел он, прочитав мою записку. Он поставил кофе на стол, а затем схватил меня за плечи. -Это то, что ты думаешь? - он спросил.
Ты пострадал из-за меня.
- Я пострадал, потому что был в меньшинстве, - прорычал Лиам. - И я никогда не смог бы ненавидеть тебя, Ной. Я люблю тебя.
Мое сердце воспарило, пока он не добавил следующие слова:
- Ты мой брат.
Верно.
Он любил меня так, словно мы действительно были одной крови. Я был младшим братом, за которым нужно было присматривать, и ничего больше.
Я сделал несколько вдохов, чтобы попытаться успокоиться. Заявление Лиама на самом деле заставило эту тьму на секунду отступить. Лиам все еще держал меня за плечи. Моя кожа горела там, где он прикасался ко мне, и бабочки танцевали в моем животе.
Как было с Заком.
С Киллианом.
Боже, каким человеком это меня делало? Я не только вожделел своего очень честного брата, но и не мог перестать думать о двух страдающих мужчинах, давших нам убежище. Я явно заставил Киллиана чувствовать себя неловко прошлой ночью, и Заку нужно было только утешение, но я не упустил того, как хорошо было чувствовать его тело, когда он прижимался ко мне.
Я был извращенным уродом.
Я отстранился от Лиама и притворился, что мне нужно расстояние, чтобы написать еще одну записку.
Как думаешь, мы можем им помочь?
Когда я передал записку Лиаму, он долго молчал.
Им нужно поговорить друг с другом, Лиам.
Он взял вторую записку и вздохнул. Прежде чем он успел ответить, мы услышали характерный цок-цок, доносившийся из коридора у нашей комнаты.
Нет, не у нашей комнаты… Мне нельзя думать об этом таким образом.
У комнаты для гостей.
Я не мог не улыбнуться, когда звук стал ближе. Когда я посмотрел на Лиама, он тоже улыбался, и когда его глаза встретились с моими, я почувствовал, как у меня свело живот.
Он был так красив, что иногда на него было больно смотреть. Даже с желтыми и зелеными синяками, все еще портившими его кожу, я не мог отвести от него глаз. В его глазах чуть-чуть плясали искорки… как это было в те несколько месяцев, перед тем как он уехал в колледж. У нас было все то лето, чтобы просто потусоваться. Он научил меня серфингу и игре в футбол (ну, во всяком случае, он пытался меня научить… у меня была не совсем точная координация движений), и я водил его в некоторые из моих любимых мест, таких как Музей естественной истории и Калифорнийский научный центр.
С тех пор я скучал по его улыбке. По тому, как радостно светились его глаза. После того, как мы уехали из дома, он всегда был добр ко мне, но редкие проявления юмора и легкости никогда не затрагивали его глаз.
Никто из нас не произнес ни слова, пока наш самопровозглашенный сторож не подошел к нам. Уолдо выжидающе посмотрел на меня. Я наклонился и предложил ему руку. Я на мгновение прижал его к себе, а затем посадил на кровать. Он быстро перевел взгляд с меня на Лиама, затем неровно прыгнул к изножью кровати. К тому времени, как он занял свое место на перилах, мы с Лиамом оба смеялись, хотя мой смех больше походил на странный хрипящий звук.
Когда мы устроились, Лиам поднял руку, чтобы обхватить мою щеку. Я не мог не поддаться его прикосновению, совсем чуть-чуть.
Но недостаточно, чтобы он заметил, хотя… надеюсь. Я не хотел портить момент, заставляя его чувствовать себя неловко.
- Еще несколько дней, Ной. Это при условии, что они вообще согласятся. Но потом мы должны идти, хорошо?
Я кивнул.
- Помнишь, Вермонт ждет нас?
Я снова кивнул.
- Тебе понравится снег. Я научу тебя кататься на лыжах, и мы найдем небольшое местечко с камином, чтобы мы могли пить горячий шоколад с зефиром...
Я ободряюще улыбнулся. Я хотел сказать ему, что поеду туда, куда он захочет, но все, что я написал в своей записке, было: Не могу дождаться.
Мечта Лиама о Вермонте была единственным, что поддерживало нас в последние шесть месяцев. Это дало нам то, на чем можно было сосредоточиться. Для нас это был «дом», хотя я никогда раньше не бывал в этом штате и даже снежинки не видел. Лиам видел, но его воспоминания были основаны на периоде его жизни, который закончился давным-давно. Но нам нужно было что-то, что поддерживало бы нас... чтобы стоило каждое утро вылезать из нашего холодного спального мешка и не обращать внимания на муки голода в животе.
А Лиаму это было нужно еще больше, потому что ему приходилось делать то, чего не делал я. Это было то, о чем мы никогда не говорили... ни разу с тех пор, как я спросил его об этом, а он притворился, что понятия не имеет, о чем я говорю.
Как я уже говорил Заку, было много вещей, о которых мы с Лиамом не говорили. Я задавался вопросом, означало ли это, что мы шли тем же путем, что Зак и Киллиан. Нет, мы не были вместе, как эти двое мужчин, но я не мог представить себе полу-жизнь с Лиамом, если бы мне было позволено любить его так, как Зак любил Киллиана.
Кого я обманывал?
У нас с Лиамом уже была такая жизнь.
Единственная разница заключалась в том, что у нас не было романтических отношений.
Может, это стало бы нашей спасительной милостью, и с годами все стало бы как-то легче. Может, когда мы будем в Вермонте, и у Лиама будет своя семья, а я буду отодвинут на задний план как любящий дядя его детей, тогда будет не так чертовски больно смотреть на него. И однажды мне не придется опереться на почти незнакомого человека в поисках поддержки, как это сделал Зак.