— Почему же до сих пор нет ответа? — беспрестанно спрашивала она то ли Филиппа, то ли саму себя, а возможно и неизвестного им сотрудника посольства.
— Диана, успокойся и пойми — не делаются такие дела за 2–3 дня, — пытался как–то поддержать её Филипп.
— Какие там 2–3 дня, прошёл уже целый месяц.
— Это я образно сказал. Ты пойми — твоё письмо, наверное, только до посольства неделю доходило.
— И почему так долго?
— Но это же не дипломатическая почта. Я не думаю, что и в самом посольстве оно так скоро попало к исполнителю. Тоже прошло несколько дней. А после этого работникам посольства по твоему письму ещё нужно было сделать запросы в соответствующие инстанции — возможно, подготовить не одно письмо. Да кому, как не тебе лучше знать все эти процедуры. Вот ты мне ответь — сколько времени вам в редакции необходимо для того, чтобы подготовить и отослать ответ на какое–нибудь письмо?
Диана мысленно прокрутила в голове процедуру от регистрации входящего письма до регистрации исходящего, и поняла что Филипп абсолютно прав.
— Могли бы в посольстве и побыстрее разбираться.
— А с какой стати? — Филипп рассмеялся. — Ты только представь себе, как там работники посольства «обрадовались» твоему письму. Да они там ругают и его и тебя саму в придачу за то, что ты им прибавила работы, совсем им не нужной. Что у них там своих дел мало? Или не так? Вы там у себя в редакции, наверное, довольно потираете руки в подобных ситуациях, да?
— Куда уж там, — уже улыбнулась и Диана. — И почему только ты, Филипп, всегда прав?
— Просто потому, что у тебя, как и у любой другой женщины, преобладают эмоции. Ты волнуешься и не хочешь, не можешь спокойно обо всём подумать. А в таких ситуациях должен работать разум.
— Хорошо, — согласилась Диана. — Ты меня опять убедил. Но всё же — долго нам ещё предстоит ждать ответ?
— Я надеюсь, что недолго, по крайней мере, не больше того времени, что мы ожидали.
— Ого, ещё больше месяца ждать?!
— Нет, я думаю, что ответ придёт раньше. Но точной даты я, понятно, назвать тебе не смогу.
В этом году очень рано праздновалась Пасха — 12 апреля. Но такое положение дел было только на руку Диане. За неделю до Пасхи она много времени провела в церкви — канадские христиане отмечали в этот день Пальмовое воскресенье — церковный праздник, в основе которого лежит евангельский сюжет о входе Иисуса Христа в Иерусалим, где народ приветствовал Спасителя, устилая ему дорогу пальмовыми ветвями.
В христианских церквях Канады в этот день проходят специальные службы, на которых прихожанам вручаются освящённые листья пальмы, символизирующие победу и радость. Часто пальмовые листья предварительно складываются специальным образом в форме креста.
Церкви в день Пасхи благословляют детей, привлекая их к участию в церковных службах, где дети поют праздничные песни и церковные гимны. Обычаем данного праздника является проведение специальных сессий в церковных воскресных школах.
И вот в такой символический день Диана решила попросить помощи Господа, чтобы он помог ей отыскать её мальчиков — сына и внука. Она, правда, не высказывала свою просьбу дословно, а только довольно долго искренне и безустанно повторяла: «Господи, милостивый, помоги, пожалуйста, мне! Помоги мне, пожалуйста, Господи!». После этого она вышла из церкви более спокойной.
Вот и сейчас, после разговора с Филиппом, Диана немного успокоилась. Она, вероятно, расстраивалась так ещё и потому, что о факте отсылки письма знали только она и Филипп. Диане больше не с кем было поговорить, поделиться своими сомнениями, услышать совет. Филипп же, как ей казалось, только успокаивал её, но не вникал в её переживания. Она сердцем чувствовала, что такие мысли несправедливы в отношении Филиппа, но ничего с собой поделать не могла. Возможно, если бы Филипп, как и она, постоянно сокрушался по этому поводу, ей было бы легче. Она видела бы, что Филипп действительно думает об этом и переживает вместе с ней. А раз он спокойно молчит, значит, он ни о чём не думает, ему всё безразлично. Такова уж женская логика. Женщины всё примеряют только на себе.
Диана с самого начала решила ничего никому не говорить. Она ничего не сказала даже маме. Во–первых, она боялась, что её не поймут, как бывало уже не раз, а во–вторых она боялась рассказать обо всём до ответа из посольства по причине банальной суеверности. Как бы не сглазить. И вот теперь она расплачивалась за своё молчание. Однако, после разговора с Филиппом, она поверила в то, что ждать осталось недолго и решила оставить всё так как есть — пусть всё это ещё немного подержится в секрете.