Хоть и хорошее село было Григорцево, а настало время, когда ребят пришлось увозить в глубинку, — фашистские самолеты и сюда уже долетали…
Шел ноябрь. Бодрый, с морозцем и похрустом. Дали интернату десятка полтора розвальней, и — в путь. Скорей, скорей, пока фашист поперек не стал! Последних сивок и бурок пустили в такой извоз.
И вот снова Нерехта. Добрый и когда–то весело–спокойный город, сейчас весь притихший, словно затаившийся, но уже по–военному строгий, настороженный.
Задерживая эвакуацию учреждений, торопливо, но не кое–как, заполнили ленинградской детворой старенькие зеленые вагоны, и покатили они на восток…
Долго, очень долго барражировали в синем небе, охраняя эшелон, два краснозвездных «ястребка». А эшелон с маленькими ленинградцами уносился в дальнюю даль, тревожно постукивая колесами на стыках рельсов, погромыхивая на разъездах возле станций и полустанков…
Дорога была длинной, утомительной. Ехали больше недели. В вагонах тесно душно и неуютно. Все с нетерпением ждали конца пути. Все думали о Сибири. Она казалась сказочной и теплой страной.
Наконец прибыли. В тихом, белом и насквозь промерзшем городе Ишиме интернат «выгрузили». Из вагонов — прямо в машины, в трехтонки и полуторки. Посадили мальчишек и девчонок друг к другу поплотней, прикрыли брезентом, рогожками, чтоб не замерзли, и поехали.
Мороз был злой–презлой — вдохнешь глоток воздуха, и кажется, не легкие, а два куска льда в груди. Сорок пять — это что–нибудь да значит. Это уже не мороз, а морозище!
Зато все вокруг — сухо и звонко. Снег не скрипит, а поет! Да и ехать, кажется, не так уж далеко — что–то около ста верст. Правда, по открытой всем ветрам степи, а точнее — по лесостепи, Ишимской.
Большак был укатан, но старые, видавшие виды грузовички двигались не очень–то быстро.
А мороз становился все нестерпимее. В кузовах захныкали самые маленькие — дошколята.
На короткой стоянке в небольшой засугробленной деревеньке директор интерната Надежда Павловна Потапова бегала от машины к машине, суетилась, тревожась за всех, растирала руки, ноги, лица мальчишек и девчонок, а у самой — белый–пребелый нос и посизовевшие щеки. Кто–то крикнул ей об этом, и она, морщась от боли, стала яростно растирать снегом и нос, и щеки, и лоб. Потом вместе с воспитательницей Ольгой Ермолаевной Лимантовой снова кинулась к детям — не сильно ли обморозились?
Обморозились, конечно, немного, но, к счастью, следующей остановкой был конечный пункт — районый центр, село Бердюжье Тюменской области.
Работники райкома партии, райисполкома и районо заботливо снимали закоченевших ребят с грузовиков. Тут же деловито суетилась и группа местных комсомольцев.
У Петьки Иванова ноги уже не гнулись — «затекли» за сто километров неподвижного сидения в кузове грузовика на морозном и ветреном ишимском большаке: прижали Петьку в угол кузова так, что не пошевелиться было. С полуторки его снимала секретарь районного комитета партии Людмила Александровна Попова. На всю жизнь запомнил Петька ее добрые, встревоженные глаза…
Детей брали с машин на руки и несли в отведенное для эвакуированных жилье — бревенчатое строение, в котором раньше, до войны, находилась контора «Заготзерно». Дом был крепкий, хотя и неказистый с виду, с большими, черными, круглыми и высокими железными печками. Там было уже натоплено, и сейчас райкомовцы, райисполкомовцы и учителя — свои и местные, предварительно растерев мальчишек и девчонок снегом, размещали их в этом уютно–теплом благополучии.
А дети были, как сонные мухи, потому что устали, замерзли и потому что наступала ночь. Первая ночь в незнакомой Сибири…
На другой день, едва рассвело, потянулись к интернату — поодиночке и небольшими группками — местные жители. Были это преимущественно женщины, и каждая из них что–нибудь несла: или завернутый в чистую тряпицу десяток яичек, или пару кринок молока, или ведерко (а то и два) картошки, или какую–нибудь теплую вещицу. И хоть знали они, что для эвакуированных ленинградских детей заранее было приготовлено самое необходимое, каждой хотелось лично приветить ребятишек добротой и заботой своей. В то утро в комнате Надежды Павловны находилась секретарь райкома партии Людмила Александровна Попова. Она рассказывала директору интерната о селе, о тех трудностях, с которыми, возможно, придется столкнуться, о том, чем смогут помочь райком партии и райисполком, а о чем интернату надо будет позаботиться самому.
Когда появились женщины с узелками, кринками молока и ведрами, полными картошки, а то и с детскими валенками в руках, Людмила Александровна все сразу поняла и приветливо улыбнулась односельчанам.