- Нет, я не хочу... - Гарри вспомнил, что ему необязательно культурно себя вести. - Что вы со мной сделали?
Джин Робертсон поставила графин и одарила его жалостливой улыбкой.
- Расслабьтесь, мистер Мэйтленд. Вам дали сильное успокоительное, но вы очень тяжело ранены. Бороться не в ваших интересах.
Эрик озабоченно посмотрел на жену.
- Ты не думаешь, что я ударил его слишком сильно?
Она резко ответила:
- С ним все будет в порядке.
- Что, если он парализован?
- Он не парализован, Эрик. Вы парализованы, мистер Мэйтленд?
- Я не... - Гарри проглотил комок в горле. - Почему вы делаете это со мной?
- Вы верите в Бога?
Гарри рассмеялся, несмотря на обстоятельства. Ничего не мог с собой поделать, правда.
- Так вот в чем дело? Вы - гребаные психи...
Миссис Робертсон сунула изящную руку в карман своего фартука и вытащила тусклый черный револьвер.
- Ту-ту, мистер Мэйтленд. Бог все слышит.
- Да? Ну что ж, Бог может отсосать мой гребаный член!
Скривив лицо, как будто лимона откусил, мистер Робертсон успокаивающе положил руку на плечо своей жены. Губы миссис Робертсон изогнулись в презрительной усмешке, когда она направила пистолет на Гарри.
- Я не хочу стрелять в вас, мистер Мэйтленд, - сказала она. - Но я не могу позволить вам говорить такие обидные вещи о нашем Господе и Спасителе в этом доме.
Мистер Робертсон опустил руку.
- Он никогда не поверит, Джин.
- Он поверит, Эрик. Разве Фома не поверил, когда Иисус позволил ему прикоснуться к Своей ране?
- Что, мать вашу, здесь происходит? - спросил Гарри у своих хозяев.
- Я рада, что вы спросили, - миссис Робертсон улыбнулась, как учитель внимательному ученику. - Много лет назад мы с Эриком пришли к пониманию, что такой человек, как вы – атеист – никогда по-настоящему не оценит боль, которую Иисус испытал за наши грехи... не страдая сам. И вы будете страдать сегодня вечером, мистер Мэйтленд. Вы будете сильно страдать.
Песня закончилась, и игла поднялась с пластинки.
Гарри закричал.
В ту же секунду миссис Робертсон выстрелила из револьвера в потолок. Пуля пробила дыру в штукатурке над головой Гарри, и хлопья штукатурной пыли, словно снег, упали ему на лицо и грудь.
- Никто тебя не услышит, - сказал мистер Робертсон, убирая старый 78-й. - Наш ближайший сосед находится в полумиле по прямой.
- Здесь только мы трое и Бог, - согласилась миссис Робертсон с торжественным кивком. - И если Он проигнорировал крики Своего единородного Сына, я очень сомневаюсь, что Он вмешается ради вас. Следующая пуля войдет вам в грудь, - добавила она как бы между прочим.
Гарри не сомневался в искренности этой женщины. Эти люди - сумасшедшие. Они помешались на Иисусе. И если все, чего они хотели, это чтобы он поверил в их Злого Человека в Небе, он без колебаний навешает им лапши на уши, чтобы спасти свою атеистскую задницу.
Сегодня вечером ни одного еретика не сожгут на костре.
- Хорошо, - сказал Гарри, изо всех сил стараясь казаться спокойным. - Хорошо, послушайте. Я просто притворялся, хорошо? - oн сморгнул каплю пота с глаза. - Я люблю Иисуса. Иисус – мой чувак, ясно? Теперь я могу идти? Вы ведь этого хотите, да?
Новая мелодия началась с фанфар и кавалерийских барабанов. Хор запел "Вперед, христианские солдаты", и мистер Робертсон вернулся к своей жене. Они взяли друг друга за руки и блаженно улыбнулись Гарри сверху вниз.
- Господи Иисусе, - выдохнул Гарри, и у него застучали зубы. - Вы - сумасшедшие.
Мистер Робертсон подошел к креслу и сорвал ленту с шеи Гарри.
Гарри снова закричал. Ему показалось, что первые три слоя кожи оторвались вместе с лентой, и он не удивился бы, обнаружив, что у него идет кровь.
Боль прошла, и он посмотрел на себя, на свои руки, несколько раз приклеенные скотчем к темным подлокотникам из благородного дерева того, что для неопытного глаза Гарри выглядело как антикварный стул, с плюшевой красной тканью и пуговицами. Он решил, что если не сможет разорвать скотч, то, возможно, сумеет сломать сам стул.
Но только если миссис Робертсон будет безоружна.
Когда он увидел, что лежало слева от кофейного столика и дивана под прозрачной пластиковой крышкой, вся надежда на побег улетучилась, и Гарри начал неудержимо дрожать.
Две деревянные доски размером четыре на четыре дюйма, тщательно обработанные, лежали на ковре у обеденного стола, скрепленные вместе, образуя грубое распятие. У его подножия лежали молоток и железнодорожные шипы, а также два куска колючей проволоки.
И хотя Гарри был атеистом, он видел сцены пыток из "Страстей Христовыx" в интернете.