До сих пор не могу сказать, на что я рассчитывал, когда все же решил подойти к ней. Что именно собирался ей сказать? У меня не было плана, просто я толкнул дверь и направился к столику, но тут из глубины зала показался какой-то парень и тоже двинулся в ту сторону. Мне пришлось остановиться у стойки бара и сделать вид, что я изучаю коктейльную карту. Проходя мимо, парень громко, слишком громко, крикнул бармену:
– Два «Тома Коллинза», пожалуйста!
Тот кивнул и вопросительно посмотрел на меня.
– Три, – сказал я. – Три «Тома Коллинза».
Поезд на Сахалин
Когда началась война, мы с Гуриком играли в футбол. Я уже с четверть часа лупил по мячу, пытаясь пробить ворота, и каждый раз он под Гуриково улюлюканье ударялся об штангу или улетал в заросли крапивы позади сетки. Тут-то на поле и выбежала маленькая Каринэ.
– Гурик, Гурик, пошли домой! – пропищала она и, прежде чем брат успел крикнуть ей в ответ ей что-нибудь обидное, выпалила: – На нас японцы напали!
Мы переглянулись и, не сговариваясь, со всех ног бросились в поселок. Добежав до своего двора, я распахнул калитку и чуть не сбил с ног деда, который ковылял от крыльца в сарай.
– Дед! – крикнул я, задыхаясь. – Дед! Слышал, война началась?
– Цыц, че орешь, холера, – пробурчал дед, и меня окутали облака винных испарений. – Ну, слышал.
– Обалдеть! – я прошмыгнул мимо и кинулся в дом, к телевизору.
По всем каналам крутили новости, и, переключаясь между ними, я в общих чертах смог составить картину случившегося: японские войска заняли Южно-Сахалинск, их военная эскадра курсировала в Татарском проливе и намеревалась оккупировать Приморье. На дрожащем экране передо мной плескалось таинственное далекое море, которое рассекали наши и вражеские корабли, похожие на всплывших из глубин древних животных. Я не мог поверить своим глазам. Что это? Настоящая, не киношная война? В памяти хороводом пронеслись все книги «Библиотеки приключений», прочитанные за последние несколько лет. В груди защемило, и вдруг отчего-то захотелось стоять там, на палубе, с биноклем в руках, чтобы соленый ветер хлестал в лицо холодными брызгами. Я так отчетливо представил это себе эту картину, что даже зажмурился.
Следующие несколько часов мы провели с дедом у включенного телевизора. Точнее, я сидел у телика, а дед, вооружившись дробовиком, который он вытащил из сарая, устроился на крыльце с транзистором на коленях. Когда передавали какую-нибудь свежую новость, мы орали друг другу: «О, наши самолеты с десантом приземлились под Владиком!» (я), или: «Етить-колотить, у япошек всеобщая мобилизация, Хиросимы им мало!» (дед). Скоро в транзисторе сели батарейки, и дед перебрался ко мне в дом. Около шести мы синхронно вскрикнули. По центральному каналу сообщили о том, что Япония официально объявила России войну. Еще через пятнадцать минут у нас в поселке вырубили электричество. Дед, ворча себе под нос и тихонько матерясь, начал шарить в потемках в поисках макарон, которыми мы ужинали почти каждый вечер. Я вышел на крыльцо и увидел, как по заросшей травой дороге ко мне бежит Гурик. Через плечо у него болталась большая тряпичная сумка. У забора он остановился и, тяжело дыша, схватился пухлыми руками за штакетины.
– Выйдешь? – Достал из сумки и покрутил в воздухе упаковку сосисок и половинку кирпичика черного. – Пойдем на речку, на костре пожарим!
Я крикнул деду, что есть не буду, и выбежал за калитку.
Мы отправились на речку.
– Ну что, как твои? – спросил я, когда мы вышли на дорогу.
В поселке было непривычно пусто.
– Да ничего, прилипли к телику, – Гурик пожал плечами. – Батя сказал – бояться нечего. У нас ядерная бомба, а у японцев нету. Так что они быстро смотают удочки.
– Ты вообще хоть представляешь, что будет, если рванет ядерная бомба? – возмутился я. – Сколько людей поумирает?
– Да не-е-ет, – снисходительно протянул он, – ядерная бомба нужна не для того, чтобы ее взрывать, а для того, чтобы ей грозить. Понимаешь?
Меня злило, когда он начинал говорить со мной как с маленьким, поэтому я ничего не ответил. Мы пару минут шли молча, и Гурик даже стал насвистывать что-то, чем окончательно вывел меня из себя. Свистеть как ни в чем не бывало, когда в стране война? Это уж слишком. Меня распирало от желания поговорить с кем-нибудь обо всем этом, с кем-нибудь, кто действительно разбирается. Поэтому я предложил:
– А давай зайдем на бревна?
– На бревна? – нахмурился он. – Зачем это?
– Ну давай, – настаивал я, – там наверняка сейчас народ, послушаем. На секундочку. А потом – сразу на речку.