– Почему вы пялитесь?
От шока мне стало трудно дышать. Хотелось отвести взгляд, но было нельзя. Это был последний раз, когда я мог смотреть на нее вот так. Прямо в глаза.
– Вы думаете, я не заметила?
– Простите, но я вас знаю.
– Разве?
Она прищурилась.
– Что-то не припомню ваше лицо.
– А вы и не можете… Я пришел из параллельной вселенной, где вы астрофизик. Вы очень хотели научить меня считать до ста. И у вас это получилось.
Ком подступил к горлу, и остаток фразы прозвучал уже шепотом. Женщина раскрыла рот, чтобы ответить. Но я быстро встал и выбежал в распахнутые двери. Капли дождя забарабанили по макушке, стекая по шее внутрь. Я поднял повыше воротник пальто. И ненадолго, на какую-то долю секунды, это принесло мне утешение.
Юлия Ульянова
Мразь
Ненавижу просыпаться. Ненавижу утро. Ненавижу свет.
Опять эти вещи. Полный гребаный дом вещей. Стол, тумбочка, телевизор, четыре стула и набитый советской посудой сервант. И ковер на стене. И чахлый цветок эухарис. И снова вставать, идти, что-то делать.
Сон с бодуна – пустой, неглубокий и липкий. Такой сон, что лучше бы не спала. Со вздохом откидываю одеяло, но чтобы встать, не хватает сил. Лежу в трусах и свитере на узкой короткой кровати – месяц назад на ней умерла моя бабушка.
Опускаю ноги на пол – загремели, покатились бутылки. Пустые пивные – я знаю их голос.
Иду в кухню проверить – в холодильнике пусто. Белая дверца с натугой отжалась и тут же с жадностью присосалась опять. Нет вообще ничего, голяк, я же здесь не живу, только бухать приезжаю, из живых только перекись и вот еще финалгон.
Зато в коридоре мешочек с подарками, мяу, мур-мур, мр-р-р! «Мальборо рэд», чекушка, два пива и еще немного денег осталось – сюда же в пакет и сунула.
Вот теперь можно выдохнуть, можно даже форточку открыть и остаться – вернуться, прилечь с сигаретой и бухлишком, идиллия.
Час-полтора спустя натягиваю куртку – праздник закончился, еду домой, пора. Темный подъезд, две ступеньки, скрип двери, море нереально желтого света. Горько, остро, мокро дала в лицо осень.
*
– Ба! – восклицает бабушка. Улыбается и трижды меня целует.
Я – Юляша, единственная бабушкина внучка, мне девять. Недавно бабушка переехала в свою, отдельную от нас квартиру. Я скучаю, и бабушка скучает тоже. Она моя родная и ласковая, всегда рядом, всегда за меня. Мы когда вместе – у нас тут свой мир: круглый и уютный, теплый и понятный, как яичко.
Я с мороза – сразу за стол. На столе суп с фрикадельками, ломтики хлеба и сыра, подтаявшее масло в масленке и толсто нарезанная колбаса.
Я не люблю колбасу с жиром, и на талое масло смотреть неприятно. Но делать нечего, и я макаю горбушку в суп, сдвигаю на краешек тарелки лавровый лист и горошины перца, вареную морковку и лук. Бабушка рядом, разминает сигарету большим и указательным пальцами, закуривает и говорит мне новости. Женя Хренова забегала на неделе, принесла беляши и компот. Живет она с нашим соседом – геологом дядей Мишей Казанцевым, это бабушка их познакомила, знаю ли я? Письмо пришло – от тети Нади из Щучинска, она собирается в гости, дай бог, ко дню рождения приедет. А на Зою из Усть-Каменогорска бабушка злится. Собирались вместе на кладбище, а она не пришла и не позвонила, забыла, уехала. И мне неприятно за бабушку – как будто что-то свербит посредине груди.
Чайник свистит, из него валит пар. Бабушка заваривает чай. В круглой хрустальной вазе сушки, конфеты «Барбарис», печенье. А бабушка любит зефир в шоколаде. Я принесла, купила на деньги, которые папа мне дал.
«Очень плохо одной. Все время одна, одна. Не дай бог тебе такую старость».
Не знаю, что сказать. Саднит, корябает, ноет где-то между грудью и животом. Смотрю, как бабушка курит, знакомым движением рта и щек выдыхает синий дым. Зеленая круглая пепельница жужжит и хватает пепел, сжимает сигарету короткий янтарный мундштук. Смотрю на бабушкины пальцы, на ногти, на стекло на столе. Под стеклом на скатерти разложены бумажки с важными телефонами. Бабушкин почерк – крупный, самый знакомый на свете. Все это – как продолжение меня: и буква «Ш» с нижней черточкой, и кремовый, еще дедушкой сделанный, немного сказочный, немного кукольный, с выдвижными ящичками, молочно-кофейного цвета буфет; и бабушкины часы на правой руке, и руки в морщинках, полосочках, родинках, бледно-коричневых пятнышках и волосках.