— Я и так слишком долго проваландалась тут. — Она старательно избегала его взгляда.
— Проваландалась?
— Да. Мне пора заняться моими делами, и я… — Эмма поправила волосы.
— Ерунда, — перебил он ее, сводя в одну линию густые брови. — О чем мы говорим? Я думал, мы пришли к взаимопониманию.
Он огляделся, словно в поисках исчезнувших вещей, не понимая, что за перемены произошли в его отсутствие. Взгляд его упал на бумажный комок.
Эмма, подобрав юбку, стала собирать с пола остальную почту. Она было потянулась за злополучным письмом, но Брент опередил ее.
По-видимому, он сразу узнал конверт, но долго простоял, вперившись в него.
— Ясно. А я все не мог понять, что с ним случилось. Пришло все-таки.
— Могли бы и предупредить, что написали мне столь ядовитое послание.
Ей опять стало больно, и, опустив голову, она повернулась к двери, мысленно торопя Чарльза.
— Я думал, мы уже все выяснили, — сказал он, кладя письмо на стол. — Я же извинился. Помните, я признал, что неправильно о вас думал?
— Но ведь вы не забыли о ваших обвинениях?
Брент подошел к ней и заглянул в глаза, что было совсем не трудно, потому что, надев босоножки на каблуках, Эмма была с ним почти одного роста.
— Не думаю, что вас беспокоят мои чувства. Скорее, вы не знаете, что делать с вашими, поэтому бежите отсюда.
Она ответила ему взглядом, который должен был сказать ему, что его предположение совершенно непонятно ей. Обойдя его и стараясь ни в коем случае не коснуться, Эмма подхватила чемодан и выскочила на крыльцо, с облегчением заметив в конце улицы такси.
— Я дала мистеру Петерсону ключ. Он покормит кошек, так что вы можете не беспокоиться о них.
Брент вышел следом за ней, и, когда заговорил, голос его звучал подозрительно ласково:
— О чем вы? Какое беспокойство! В любом случае мне надо докрасить стены.
— Только не в серый цвет! — Она холодно взглянула на него.
— Какое это имеет значение? В конце концов вы тут задержитесь только на год!
Чарльз затормозил у крыльца, и Эмма бросилась к машине.
— Плевать! Делайте, что хотите! Красьте хоть в черное, если вам так нравится!
Брент остался на крыльце, но Эмма чувствовала, что он не сводит с нее укоряющих глаз, пока она ставит чемодан и садится в машину. Захлопнув дверцу, она зачем-то стала закрывать окно.
— Счастливого пути, Эмма, — насмешливо пожелал ей Брент. — Я буду ждать вас, не сходя с места.
Этого она как раз больше всего боялась, и ей стало грустно и легко одновременно, когда она попросила Чарльза отвезти ее на автобусную остановку. Пока они не завернули за угол, Эмма, как ни хотела, не смогла удержаться и оглянулась. Она знала, что Брент думает о ней как о предательнице и трусихе, и признавала его правоту.
В Вашингтоне было еще жарче, чем в Южной Каролине. Квартира, которую она сняла и хотела сдать, показалась ей ужасно казенной и бездушной. Современная мебель гораздо меньше соответствовала ее настроению, чем разностильная обстановка в доме Мэгги. Тем не менее она растянула свое пребывание в Вашингтоне на неделю, несколько раз сходив в гости к знакомым и с удовольствием побывав в любимых музеях. Она могла бы и месяц прожить в каком-нибудь из них, но, увы, это все равно не спасло бы ее от мыслей о Бренте.
Она рассчитывала, что несколько дней вдали от него помогут ей вернуть душевное равновесие. Она уже гораздо спокойнее могла думать о запоздавшем письме, полученном на редкость не вовремя, и о своей странной реакции, в основе которой лежала ее собственная вина перед Мэгги. В письме не было обвинений, которых бы она не предъявляла себе самой. Теперь ее волновало, до конца ли он расстался с этими обвинениями.
На это у нее не было ответа, может, поэтому она и оставалась в Вашингтоне гораздо больше времени, чем ей потребовалось на визит к несостоявшемуся шефу, которому она должна была сообщить об изменившихся обстоятельствах. Правда, она могла бы написать ему письмо, но это слишком официально, а Эмме не хотелось сжигать за собой все мосты, так как она не была уверена, что через год снова не будет искать себе место.
Однако рано или поздно, но надо было возвращаться в Уэбстер. К тому же Эмма вдруг поняла, что соскучилась даже по кошкам. Она дважды звонила мистеру Петерсону и справлялась о них.
Единственное, что ей обязательно надо было сделать, это решить вопрос с машиной. И она потратила все свои сбережения на почти новую малолитражку, даже не заикнувшись о рассрочке. Она ведь осталась без работы, и ей не хотелось стать объектом для насмешек. Еще она подумала, что ей придется обратиться к Бренту гораздо раньше, чем она рассчитывала. Нельзя сказать, что эта мысль пришлась ей по душе, но делать было нечего.