У входа устроена площадка для разъезда автомобилей, как в блестящие вечера на Унтер ден Линден. Общественное событие! Любезные слова, поклоны, чуть кисло-сладкие перед русскими дамами, продвинувшимися в любовницы, отдание чести, щелканье каблуков, захлопываемые дверцы автомобилей, вспыхивающие фары, заводимые моторы…
Избранное общество, надменно и самодовольно откидывающееся на спинки кресел.
Как хорошо, что идет война!
Бензина, который тратится на этот разъезд, хватило бы для атакующей танковой роты. Сколько сотен тысяч литров каждый вечер расточительно сжигаются ради удовольствия и из высокомерия на всех этапах от Нарвика до Тобрука, Парижа и Харькова! А на фронте нам дорога каждая капля бензина.
Глядя и глядя на происходящее, Виссе не заметил, что русские штатские выходят из театра через правый боковой выход.
Закутанные в жалкие пальтишки, в рваной, стоптанной обуви, они мрачной струйкой под полоской света вытекают из вестибюля в ночь.
И он снова видит Катю в стайке молодых девушек. На ней каракулевая шуба, на голове шелковый платок, на ногах французские туфли на высоких каблуках.
Стоя в пятнадцати шагах от нее, он с ожиданием глядит в ее сторону. Даже не повернув головы, она проходит мимо, возбужденно болтая с девушками.
Он спешит за ними. Как огромная разверстая пасть, черная ночь поглотила девушек. Он слышит их речи, эхом отдающиеся от стен домов, слышит их удаляющийся смех, веселый стук каблучков по вымощенным камнем тротуарам.
В отличие от других русских девушек, она чертовски элегантна, эта Катя! Откуда у нее такие вещи? Наверняка, от какого-нибудь поклонника. Только слепой мог бы пройти мимо такой роскошной женщины. Наверняка она уже является чьей-нибудь собственностью, скорее всего любовница такой шишки, что тот даже не решается открыто появиться вместе с ней.
И этот любовник наверняка уже ждет ее, она идет к нему, а маленький обер-лейтенант опять размечтался, стал строить пустые иллюзии.
Он бредет по улице наугад, примерно в том направлении, где находится его пристанище, и с тоской думает о родном доме.
И вдруг где-то впереди — снова стук каблучков и приглушенные женские голоса. Он сразу ускоряет шаг. Уже привыкший к темноте, он подкрадывается поближе, чтобы не потерять их из виду. Две девушки, взявшись под руку, как раз пересекают улицу у зоопарка.
Не замедляя и не ускоряя шага, даже не оглядываясь, они беззаботно продолжают свой путь.
Но в ночном Харькове люди или останавливаются и оглядываются, или ускоряют шаг и ищут укрытие, если только услышат или почувствуют, что кто-то следует за ними.
Неужели девушки его не заметили?
Это же Катя! Какая у нее походка! Как она при каждом шаге поднимает и ставит ножку — это же просто музыка!
На углу, отделенный теперь от красавицы только шириной улицы, он останавливается, оглядывается: теперь или никогда…
Лихо надвинув фуражку еще ниже на лоб, переместив пистолет чуть дальше назад, постучав сигаретой о тыльную сторону ладони, а потом вдруг резким рывком выбросив ее, он движется вперед — внезапно им овладевает отличное настроение. «Операция «Седая борода». Цель? Предпринять все, чтобы на эту ночь отнять у высокопоставленной сволочи его голубку! Итак, за дело — и без сантиментов!
И вот он уже возле нее, отдает честь, наклонив голову, ибо она даже не достает ему до плеча.
— Добрый вечер, дамы!
— Добрый вечер! — отвечают обе одновременно и по-немецки.
— Разве Вы не заметили, что за Вами кто-то идет? Обе девушки звонко смеются, и смех Кати звучит легко и весело, как колокольчик на русских санях.
— И Вам нисколько не страшно — вот так, одним, ночью?
— Еще как, герр обер-лейтенант! Мы оч-чень бояться! — Это произносит более высокая — очевидно, подруга Кати, и девушки снова смеются, на сей раз несколько смущенно.
— Тогда не позволите ли мне предложить Вам себя в сопровождающие?
Пока он говорит, Катя смотрит на его губы, словно хочет прочесть по ним слова. Сжав маленькую ручку в кулачок, наморщив лоб, она, безмолвно шевеля губами, повторяет то, что сказал немецкий офицер. Он говорил очень быстро, с каким-то другим, более мягким акцентом, чем остальные немцы, и фраза эта была такая длинная и трудная. Она делает маленький перерыв, напряженно раздумывает, как ответить ему столь же изысканно, облизывает губы, берет его за руку, чтобы он посмотрел ей в лицо, сияющее от удовольствия, и торжественно начинает:
— А мы, герр обер-лейтенант, для нас, девушек, это был бы высокая честь и большой удовольствие, если Вы нас проводите немножко! Ух! — выпаливает она после такого напряжения, и обе девушки снова звонко смеются.