— Эта война была начата и должна была вестись и закончиться только благодаря необыкновенным свершениям вождей, которым по плечу необычайные задали и требования!
— Вы что, считаете себя способным свершать чудеса? Татарану молчит.
— То, что мы вынуждены совершать, граничит с чудом! — В голосе Паулюса звучит ирония, он хочет скрыть, что пытается принять решение. — О том, что снабжение по воздуху не получается и армия не медленно, а стремительно погибает от голода и с каждым днем теряет боеспособность, говорят повсюду. Необходимо подвести по воздуху в семь, нет, в пятнадцать раз больше, чтобы мы продержались до весны. Если это невозможно, то мы пропали! Может быть, прорыв, действительно наш последний шанс?
Татарану и Шмидт оживляются.
— Во всяком случае, из надежных источников, я знаю, что русские снова стягивают пушки и танки на южном направлении. Необходимо выяснить, насколько противник готов к маршу, и есть ли у нас вообще шанс проскочить. Пока мы сконцентрированы на наших оборонительных позициях, «котел» представляет собой для русских большой и опасный конгломерат.
И, как грешник, который тщетно пытался избавиться от своих грехов, Паулюс снова вливает в себя ядовитые капли веры в гений Гитлера, без которой он уже не может жить. Непостижимо, с какой детской наивностью генерал-полковник, штабной офицер в период первой мировой войны, преподаватель военной академии, талантливый ученый, военный теоретик и командующий армией пытается успокоить свою совесть.
Поскольку дивизия, оснащенная новыми танками «тигр», подбила под Тацинской шестьдесят русских танков и смогла ликвидировать небольшую боевую группу, Паулюс уже видит просвет на горизонте. Он приехал к румынскому генералу, чтобы еще раз придать себе бодрости. Но то, что он не смог избавиться в этой поездке от доброжелательной, но твердой опеки Шмидта, обрекает его план на неудачу.
Может быть, как никто другой из германских офицеров, кроме Шмидта, Виссе чувствует отчаянное стремление генерал-полковника к самоутверждению и возврат к потере права решать. Главнокомандующий не боится, что фюрер с танковой армией, с новейшими боевыми машинами типа «тигр» будет прорываться в Сталинград. При прощании Паулюс снова обрел свою импонирующую манеру командира армии. В его лице снова что-то подергивается.
— Если наше положение не может быть улучшено извне, то, возможно, все-таки будет предпринята попытка прорыва, о которой Вы так много говорили, — обращается он к Татарану.
Татарану смотрит вслед удаляющемуся автомобилю главнокомандующего и говорит Виссе:
— Я все еще надеялся, что найдется более способное германское командование, и будет предотвращено самое страшное. Паулюс укрепил меня в уверенности вывода: «Сталинград проигран!»
В бункере румынский генерал продолжает свой разговор:
— Но я не готов к тому, чтобы заставили меня пойти путем Паулюса… Думать о помощи извне иллюзорно!
Если Паулюс перед лицом безнадежного положения сделает единственно возможный вывод и найдет в себе мужество капитулировать, чтобы спасти хотя бы жизни своих солдат, то я останусь в Сталинграде, в противном случае я покину этот сумасшедший дом. Я тяжело больной человек и в любой момент могу получить разрешение улететь отсюда. Я добьюсь того, чтобы вы меня сопровождали…
— К сожалению, этой возможности у меня больше не будет, господин генерал, потому что с 1 января 1943 года я переведен обратно во фронтовую часть! — Виссе разочарован тем, что генерал реагирует на это холодно и, видимо, без тени сожаления.
— Могу ли я оказать вам какую-либо любезность? Где расположено место вашей службы?
— В Городище, господин генерал!
— Это почти пятнадцать километров отсюда! Вам есть на чем доехать?
— Нет, господин генерал!
— Я дам вам мой «ситроен» и пятнадцать литров бензина! Это не любезность, а дружеская услуга. Вы можете остаться у нас на Новый год и поехать в Городище 1 января! Когда вы получили известие о переводе?
— Вчера, господин генерал!
— Я мог бы лично у Паулюса отменить ваше назначение или, по крайней мере, отсрочить его.
— Так точно, господин генерал!
— Тогда почему вы сообщаете мне об этом только сейчас?
— Все должно идти своим чередом, господин генерал!
— Я еще мог бы что-то сделать для вас. — Генерал берет трубку телефона.
— Я прошу господина генерала не делать этого!
— Вам что, не нравится у нас!
— Мне нигде еще не нравилось служить так, как у вас, господин генерал, и я очень привязался к моим румынским товарищам. Особое уважение…