— Вы правы! Если подумать, то остается только схватиться за голову и спросить, почему разрабатываются подобные планы! Так вы считаете, что план «Лев» обречен?
— Я готов спорить, что так и будет!
Виссе вместе с Куновски и Кремером идут через балку, протянувшуюся на север, в которую впадают множество боковых подходов. Вокруг так оживленно, как не было уже давно.
— Большой скачок! — констатирует Куновски и стучит себе по лбу. — Они сбрендили! Если ты не совсем дурак, то должен уж врубиться, что этот план «Лев» полная ерунда!
— Разве можно упрекать людей за то, что они пытаются ухватиться за любой, самый невероятный шанс, чтобы вырваться из «котла»?
— Несчастные писаки! Я бы хотел посмотреть, как они вырвутся из «котла» и что с ними будет, когда на них пойдут танки? Штаны обмарают! Их немножко многовато, немного многовато, господин капиан! Гораздо больше писарей, чем солдат! — Куновски смеется.
Виссе такие речи раздражают.
— У всех в Сталинграде судьба одна, и нам нужно только по-товарищески относиться друг к другу!
Перед бункером в одной из боковых балок собралась группа солдат: солдаты? — да это просто оборванцы! Их вид разительно отличается от того, как выглядит офицер, который ими командует. Молодой, лет двадцати, невысокого роста, худощавый, хрупкий лейтенант. Несмотря на мороз, он без шинели. На шее болтается «Рыцарский крест». Он держится прямо и подтянуто.
— Позвольте узнать у господина капитана, где находится штаб дивизии?
Виссе объясняет ему. Как спокойно и скромно держится этот молодой офицер с высшей наградой и доброжелательным измученным лицом и как он заботится о нескольких солдатах. Он указывает на двенадцать солдат.
— Это остатки моей роты!
Это жалкая кучка. Исхудавшие до костей, небритые лица. Кожа серая и в морщинах, как у стариков. Взгляд у некоторых лихорадочный, у других тупой и опустошенный. Ноги обернуты в куски разорванных одеял и мешковину и перевязаны бинтами. На головы они накинули одеяла и завязали их на шее. И они еще тащатся со своими карабинами, крупнокалиберным пулеметом и боеприпасами.
— И это все ваше войско? — спрашивает Виссе.
— Нет, господин капитан, пятнадцать человек, которые не могли идти дальше, остались в бункере и дрыхнут! Мы последние из 194-го пехотного полка. Вчера ночью мы были переброшены в Орловку. Я не мог найти там ни ночлега, ни продуктов для моих людей, и вот мы дошли сюда. С сегодняшнего утра я уже себе все ноги стоптал, прошу и требую, язык отбил, чтобы достать что-нибудь поесть для моих людей. Если я не достану еды и не найду надежного убежища, мы все скопытимся. — Усталость и мука юноши проступали только в уголках рта и в морщинах, было видно, что он тоже уже не может идти дальше, но берет себя в руки — во имя своих людей. — Не могли бы вы, господин капитан, помочь мне? — просит он Виссе.
— У вас есть какое-то задание, с которым вы могли бы придать побольше убедительности своим требованиям о снабжении людей?
— Так точно, господин капитан! Оставшиеся солдаты должны быть ядром боевой группы, которую я должен сформировать из легкораненых и артиллеристов! В соответствии с планом прорыва «Лев» я должен командовать этой боевой группой…
— И с ней вырваться из «котла» и пробиваться до Астрахани и может быть, даже дальше?
— Так точно, господин капитан!
В других местах план «Лев» просто игнорируют, как, например, в 21-й минометной батарее, стволы которой направлены высоко в небо. Командир батареи капитан Либшер — резервист, бывалый солдат и экономический гений. Его наблюдательный пункт находится на водонапорной башне, и он считает, что все не так уж и плохо.
Он создал себе неприкосновенный запас на всякий случай, тридцать выстрелов на каждую пушку, и тем самым обеспечил орудийной обслуге, своему командиру части, некоему майору Петерсу, который очень энергичен и считает, что сражение в Сталинграде еще не окончено, и себе самому спокойное существование.
— Можно диву даваться, — говорит Кремер, — сколько у них еще всякой жратвы! Они доедают сейчас запасы, которые якобы привезли с собой из Африки! А мы сегодня еще не получали пайков, господин капитан!
У Татарского вала болтается продовольственная посылка. Распущенный парашют относит ветер. Металлическая гильза раскрывается, и на снег выкатываются несколько упакованных хлебов. Кремер и Куновски озираются. Вокруг не видно ни души, и тут они бросаются бежать.
— Стой! Вы что, с ума сошли? — кричит им вслед Виссе.