Направить всю группу войск единым кулаком на Сталинград, и не позднее, чем через 24 часа, город бы пал, без больших потерь с нашей стороны. Тогда мы могли бы решать, пробиваться южнее через Астрахань на Баку или, что в военном отношении было бы разумнее, через Волгу и тогда в благоприятный момент и в самом благоприятном пункте окружить основные силы противника. Прорваться также из центра у Воронежа, и, пока мы еще достаточно сильны, искать и добиваться решения.
У нас были различные благоприятные возможности. Наше руководство выбрало невозможное!
По протестующему виду обер-лейтенанта капитан Шерер видит, что зашел в своей критике слишком далеко.
Конечно, Виссе внутренне признает правоту капитана как более опытного и старшего по званию офицера, особенно там, где он: указывает на ошибки, которые видит и сам Виссе, но он ни в коем случае не одобряет его резкие нападки против руководства. Он молчит, потому что считается с надорванной нервной системой капитана и еще верит в высокую миссию немецкого солдата на Востоке.
— Если разрешите, господин капитан, я пока тут немного обустроюсь? — Отвернувшись от Шерера, он положил свой чемодан на указанную ему нижнюю койку и стал распаковывать.
Маленький деревянный крест, который ему дала с собой мать, он вешает на стену.
Капитан кивает. Ему нравится, что Виссе не скрывает, что он христианин.
Похоже, вполне приличный парень, этот молодой обер-лейтенант. Капитану становится неприятно, что он так откровенно высказал свое волнение и нервозность и предстал скорее как нытик, нежели как солдат, хоть и прав во всем.
— А каков эффект расколотых сил? Группа войск на Кавказе не продвигается, Баку она никогда не достигнет, она истощит свои силы и вынуждена будет вернуться, и все мы застрянем в Сталинграде!
С этими словами Шерер уходит.
Ефрейтор Кремер, любитель собак, берет в свое обиталище и Харро. Пес охотно следует за неторопливым Кремером к месту кормежки и быстро заключает с ефрейтором дружбу.
Виссе тем временем подготовился к ужину с румынским генералом и обдумал, как себя с ним вести. Он предается иллюзиям, что и как сумеет сделать на своем новом посту. Здесь необходимы танки, артиллерия, тяжелые зенитные орудия и противотанковая техника — и тогда главный натиск русских именно здесь, благодаря его инициативе, будет остановлен.
Еще нет двадцати часов, но уже абсолютная темень, когда капитан Шерер заходит за Виссе, чтобы идти вместе на ужин.
Бункер-столовая румынского штаба находится недалеко от немецкого штаба связи. На фасаде окно примерно в квадратный метр, и румынский солдат как раз занят тем, что оборудует — и не очень тщательно — светомаскировку. Яркий свет все равно проникает в темную ночь.
За входной дверью висит в качестве затемнения и защиты от сквозняков серая лошадиная попона.
Шерер отодвигает ее в сторону и пропускает Виссе впереди себя в бункер. Громкий разговор немедленно затихает.
Ординарцы, занятые как раз тем, что раскладывают на покрытом льняной скатертью столе пять приборов, щелкают каблуками и не решаются произнести больше ни слова, застыв в весьма подобострастной позе.
Виссе с интересом оглядывается. Бункер напоминает обыкновенный подвал. Потолок из балок с тем же сыплющимся песком, стены и пол из смешанной с песком глины. В ярком свете керосиново-газовой лампы противоположная стена блестит, совершенно мокрая от снега, который пробивается сквозь щели и, растаяв, стекает по стенкам ручейками.
Помещение за помещением кубиками встраивались в круто обрывающиеся склоны балки, сверху покрывались кругляком и оббивались досками. Русские возили в степь лес, по-видимому, из лесных массивов восточнее Волги.
Немцы и румыны обустроили и усовершенствовали эти бункеры. Отодвигая в сторону попону, энергично входит румынский майор. Высокий, крепкий человек. Лицо пышет здоровьем, глаза живые. Высокая меховая шапка, какие носят пастухи на Балканах, и которыми экипированы румынские войска, делает его еще крупнее. Неуклюжие коричневые сапоги дополняют впечатление мощной грубоватой простоты.
— Добрый вечер, господин Шерер!
— Позвольте Вам представить моего преемника, господин майор?
— Значит, Вы нас желает покинуть и, если можно, своя шкура спасти? — Майор говорит громко, с размашистым швабским акцентом, бросает свою овечью шапку так резко одному из ординарцев, что маленький румын, не удержавшись, плюхается на скамейку.
— Господин майор Биндер — адъютант господина генерала, трансильванский штаб, и Вы можете с ним говорить…