А хотя откуда я знаю, что не забрела? Я криво усмехаюсь.
– Я видела, где находится винный погреб, – внезапно вмешивается Куинн. Ей мальчишки тоже запретили тягать тяжести. Хотя в её-то руках что угодно тяжелее чайной ложки будет казаться неподъёмным грузом.
– Тогда пойдём, – киваю я, изнывая от желания заняться делом.
Куинн с готовностью берёт меня за руку и тянет в сторону центрального крыла.
Мы входим в атриум. Я не бывала здесь прежде, хотя помню, как Алистер упоминал статую Эверетта Рурка – и да, я действительно вижу эту пресловутую статую в самом центре атриума. Скользнув по мраморному изваянию взглядом, я испытываю желание набить статуе морду. Хотя это, скорее, будет более болезненным для меня, нежели для Рурка. Где бы он ни находился.
Куинн ведёт меня дальше, и мы проходим в просторный ресторан. О том, что здесь есть ещё один, я не была осведомлена – но, тем не менее, это не лишено логики. Ведь место, облюбованное нами под совместные трапезы, просто не способно вместить всех потенциальных гостей – так что, помимо этого, наверняка есть ещё и ресторан в западном крыле.
Мы проходим в кухню ресторана, и Куинн уверено ведёт меня в дальний конец помещения, указывая на винтовую лестницу, ведущую вниз.
– Если я правильно помню, это здесь, – говорит она. Я киваю и первая спускаюсь в тёмное помещение. Как только я делаю несколько шагов во тьме, вокруг разгорается мягкий жёлтый свет, являя моим глазам бескрайние ряды полок для хранения вина. Забитых так плотно, что я понимаю – да, Зара действительно не успела сюда добраться.
Куинн присоединяется ко мне в молчаливом разглядывании этих запасов жидкого веселья, разлитого по бутылкам.
– Да этим можно напоить целую армию, – наконец произносит она.
Я улыбаюсь, чувствуя смесь запахов пробки, дерева и винограда.
– Невероятная коллекция, – говорю я, прогуливаясь вдоль рядов полок. – Тысяча девятьсот пятьдесят третий... Девятьсот девятый... Тысяча восемьсот семьдесят шестой! Ты представляешь? – я замираю около небольшого кофейного столика. На белоснежной салфетке стоят два бокала и открытая бутылка каберне рядом. На дне одного из бокалов всё ещё есть немного вина. Должно быть, здесь тоже были люди – когда всё произошло, чем бы это «всё» ни было.
Я оборачиваюсь к замершей Куинн. Она тоже увидела напоминание о том, в какой мы заднице.
– Как думаешь, что будет, Мари? Я имею в виду... с нами.
Я тяжело вздыхаю.
– Это зависит только от нас, Куинни.
– Ты хочешь сказать...
– Да, – киваю я. – Иногда кажется, что нашими судьбами здесь кто-то управляет. Словно некто невидимый дёргает за ниточки... И тем не менее, знаешь, я по-прежнему уверена, что наши жизни в наших собственных руках. Настолько, насколько это возможно.
Мысль о таинственном спасителе, вытащившем нас с Шоном и Джейком из моря, я упорно отгоняю. Что ж, возможно, не только в наших руках, но...
– У нас есть все шансы выжить, Куинн, – продолжаю я, – неважно, насколько страшно будет – мы прорвёмся. Я верю в это.
– А я верю тебе, – просто откликается Куинни. – Так что же, давай найдём этот тайный ход.
Мы разделяемся, расхаживая в лабиринте винных полок. От каждой бутылки вина прямо-таки несёт дороговизной и роскошью, словно мы вломились в гробницу фараона, полную несметных сокровищ.
– Домен де Марсо одна тысяча восемьсот шестьдесят пятого года, – раздаётся восхищённый стон Куинн, читающей надписи на этикетках. – За одну такую бутылку можно было бы купить весь район, где живёт моя мама.
– Как я погляжу, ты знаток, – откликаюсь я.
– Я просто люблю вино, – смеётся она. – Нет, я серьёзно. Это единственный алкоголь, который заставляет меня чувствовать себя... так.
– Как – так? – переспрашиваю я.
– Как будто все проблемы на самом деле не существуют. Как будто я в мире с самой собой.
Я молчу с полминуты, обдумывая её слова.
– Быть в мире с собой – то, чего хочет каждый, – замечаю я наконец.
– Да... В этом состоянии я могу почувствовать себя слабой. А я хочу быть слабой – потому что притворяться сильной я устала.
Я вспоминаю строчки из досье Куинн и думаю, стоит ли мне сказать, что я знаю о её болезни. Решаю, что не стоит. Тем более, что я так настойчиво отгоняла от себя эти мысли – если я скажу вслух о том, что Куинн больна, мне придётся в это поверить. А я не хочу. Совсем.