Я хватаю её за руку и тащу в лифт. Всю дорогу до крыши она молчит, вжавшись в стенку. Я нервно топаю ногой. Когда звоночек извещает нас о том, что мы прибыли, я снова тяну её за собой, потому что Грейс, кажется, вознамерилась просто покататься туда-сюда.
Когда я вижу Алистера, то не сразу понимаю, что происходит – он сидит на скамейке, у него окровавлена рука, а под ногами – россыпь осколков.
– Алистер! – вскрикивает Грейс и бросается к нему, садясь рядом.
– Грейс, что ты здесь де...
– Что произошло? – не давая ему закончить, выпаливает Грейс.
– Я... случайно разбил стакан. Раздавил его в руке. Так неудачно...
– Позволь взглянуть. Я помогу...
– Нет, Грейс! – Алистер вырывает из её рук свою кровоточащую ладонь. – Просто оставь меня в покое! Я сам справлюсь.
– Но у тебя кровь... Нужно перевязать, – она растерянно оглядывается. Я вздыхаю и отрываю от шторки у входа внушительный кусок ткани, подхожу к ребятам и протягиваю его.
– Вот, держи.
Грейс послушно забирает ткань и перевязывает ладонь Алистера, несмотря на его протесты. Он с досадой морщится.
– Так лучше? – обеспокоенно спрашивает Грейс.
– Возможно, немного, – ворчит он. – А теперь оставьте меня одного. Вы обе.
– Подожди, я хотела...
– Я сказал – уходи! Пожалуйста!
– Слушай, засранец, – вмешиваюсь я, – хватит жалеть себя. Закрой рот и выслушай, что Грейс хочет сказать тебе.
Алистер моргает, в недоумении глядя на меня. Но молчит.
– Грейс, продолжай, – я даю Грейс знак говорить, чувствуя себя каким-то грёбаным купидоном.
– Я только собиралась сказать тебе, Алистер, что чувствую на самом деле, – выпаливает она. – Ты далеко не самый дружелюбный человек, и я знаю, что для тебя очень сложно раскрыться перед кем-то, быть связанным с другими людьми, заводить друзей.
– Мне никогда не были нужны друзья, – пожимает плечами Алистер, но замолкает под моим сердитым взглядом.
– Это ложь, – Грейс злится. – Ясно, что твоя жизнь была не сахар. И ты возвёл вокруг себя эти стены, чтобы быть под защитой от других. От тех, кто может причинить тебе боль – прямо как твой отец.
– Что же заставляет тебя думать, что ты так хорошо меня понимаешь? – огрызается Алистер. Я про себя решаю, что стукну его, если он ещё раз перебьёт Грейс.
– Ты что, до сих пор не понял? – Грейс поджимает губы. – Я ведь точно такая же. Моя мать беспокоится лишь о том, чтобы я во всём была лучшей, первой, вне зависимости от того, чего это будет стоить. Я чувствую это бремя на плечах, сколько себя помню. Всегда была круглой отличницей, получала престижные награды на научных конкурсах. Я проходила стажировку в её компании и показала себя с лучшей стороны. И всё-таки...
– Этого никогда не было достаточно, – шёпотом заканчивает за неё Алистер. Ударить его больше не хочется.
– Точно, – грустно улыбается Грейс.
– Я даже подумать не мог... Что у нас столько общего.
– И я. Но в то же время – какая-то часть меня, в некотором странном смысле, это подозревала. Именно в этой поездке – с первой минуты в самолёте – я словно почувствовала некую связь с тобой. И вся эта неделя... Знаешь, наиболее значимым мне кажется именно то время, которое я провела рядом с тобой. Ты умный, интересный, и где-то глубоко внутри ты настоящий добряк.
Разве что где-то реально очень глубоко.
– Ты действительно меня понимаешь, – шепчет Алистер.
– Ну конечно, глупыш, – улыбается Грейси и тянется к нему, оставляя на его отчаянно краснеющей щеке лёгкий поцелуй. – Ты нравишься мне.
– А ты – мне.
Я вздыхаю.
– Поскольку я вижу, что моя помощь больше не нужна, можно я уже пойду? – спрашиваю я у Грейс. Я действительно ужасно смущена тем, что стала свидетельницей этой сцены, и мне очень хочется уйти.
– Да, конечно, Мари. Спасибо.
– Спасибо, – неожиданно откликается и Алистер.
Я не удерживаюсь и озорно подмигиваю этой парочке, прежде чем пересечь крышу и зайти в лифт. Спустившись в лобби, я замечаю Джейка в баре, Эстеллу, взвешивающую в руке бейсбольную биту, Куинни, с задумчивым выражением лица разглядывающую потолок из одного из оставшихся массажных кресел и рассеянно поглаживающую устроившегося на её коленях Снежка, и Шона, придирчиво рассматривающего баррикаду.