– Вот и ты, – улыбается девушка, – ты вернулась.
Эстелла касается пальцами моего лица, и только это её прикосновение помогает мне остаться в сознании. Мир проясняется, хотя сначала я вижу лишь лицо Эстеллы; постепенно зрение приходит в норму, и я способна рассмотреть окружающий нас лес.
– Я... я думаю, что я в порядке, – слабо говорю я, пытаясь сесть на подстилке из мха, куда меня уложила Эстелла.
– Ты крепче, чем кажешься, – выдыхает девушка с облегчением. Она поднимается на ноги и протягивает мне руку, помогает мне подняться с неожиданной силой. – Так, давай-ка выбираться, – бормочет она, обвивая рукой мои плечи.
Спустя минут пятнадцать или около того мы выходим из леса у подножия горы. Ковёр из травы и светящихся цветов покрывает крутой склон, и это было бы очень красиво, не будь так жутко.
– Солнце встаёт, – замечает Эстелла шокировано, кивая на восток. И действительно, солнечный свет разливается по горизонту. Как такое вообще может быть? Эстелла внезапно замирает, не сводя ониксовых глаз с первых лучей солнца. – Я буду скучать по этому, – неожиданно произносит девушка.
– По чему? – уточняю я. – По рассвету? Всегда наступает новый, – я пожимаю плечами.
– Не для всех, – качает она головой. – Скажем так, отправляясь на Ла-Уэрту, я... не планировала возвращаться свободным человеком, – она замечает, что я смотрю на неё в упор. – Странно, Марикета, почему ты меня не боишься?
– А должна? – переспрашиваю я. – Или, может, ты хочешь, чтобы я тебя боялась?
– Нет, не хочу, – вздыхает Эстелла. – Просто обычно я здорово пугаю окружающих.
Солнце окончательно поднимается над горизонтом, так быстро, что глаза не успевают привыкнуть к освещению. Проходит не больше минуты, когда я понимаю, что свет совсем не утренний, скорее – полуденный.
– Ты тоже это видишь? – недоверчиво спрашиваю я.
– Это остров, – просто поясняет девушка, – что-то есть в этом... Боже, Мари, с дороги! – выкрикивает она и отталкивает меня в сторону, когда над моей головой щёлкает гигантская алая клешня.
Краб спускается со склона прямо над нами и двигается боком в нашу сторону. Я действительно предполагаю, что по какой-то одному ему известной причине это существо изначально охотилось именно на нашу компанию, хотя такое предположение отдаёт безумием. Эстелла закрывает меня собой, прокручивая копьё в руке. Краб размахивает клешнями, но девушка двигается с необыкновенной смертельно опасной грацией. Она заносит оружие для удара, но копьё не пробивает плотный панцирь монстра. Эстелла предпринимает попытку подобраться острием ножа к мягкому телу краба снизу, но тот защищается своей громадной клешнёй.
– Твою-то мать, – сквозь зубы выплёвывает девушка, когда краб бросается в наступление, зажимая нас в угол. Я судорожно оглядываюсь в поисках какой-либо зацепки, чего угодно, что могло бы помочь нам в тупике, в котором мы оказались. Моё внимание привлекает здоровенный камень на уступе над нашими головами.
– Посмотри наверх, – киваю я, – если уронить на него тот валун... Он не кажется слишком плотно лежащим... Это отвлечёт его, тогда у тебя появится шанс ударить по мягкому месту.
Не дожидаясь ответа Эстеллы, я цепляюсь за покрывающую склон растительность и взбираюсь наверх, к валуну. Он шатается, но сил на то, чтобы сдвинуть его, у меня, конечно, не хватает. Валун оказывается куда массивнее, чем мне показалось, когда я стояла шестью футами ниже.
– Брось мне копьё! – кричу я, протягивая руку к Эстелле. – Если использовать, как рычаг, я могла бы...
– Совсем долбанулась?!
Эстелла раздумывает целую долгую секунду, и я не могу винить её за заминку. Я прошу её остаться беззащитной перед наступающим монстром. Но она в конце концов кивает, и я перехватываю древко самодельного копья, засовывая его в зазор между валуном и землёй. Ну же, ещё немного... Слабость после змеиного укуса даёт о себе знать, но я откуда-то нахожу в себе силы – валун поддаётся, и Эстелла бросается в сторону, когда тот падает с оглушительным треском прямо на панцирь атакующего краба. Панцирь пробивается так, словно не такой уж он и крепкий.
Нам даже не приходится его добивать. Краб ещё несколько раз шевелит своими нелепыми конечностями, прежде чем замереть окончательно.