А потом Эмили протягивает ей собственный букет, и Марикета вспоминает, для чего она здесь. Сейчас нельзя думать о нём – хотя она чувствует на себе взгляд Джейка, и это действительно отвлекает.
За своими мыслями она пропускает начало церемонии и приходит в себя только тогда, когда священник просит жениха и невесту обменяться клятвами.
– Радж, – начинает Эмили, – ты – мой огонь. Когда я думаю, что больше не могу справляться с выпавшими на нашу долю трудностями, ты возвращаешь мне веру в то, что мы сможем всё. Вместе мы – сила, равной которой нет. И сегодня я клянусь тебе в том, что так будет всегда. Я обещаю, что всегда буду поддерживать любое твоё решение. Благодаря тебе я просыпаюсь каждый день с улыбкой, и клянусь тебе сделать всё, чтобы мы сумели пронести это через всю жизнь.
Марикета молча благодарит производителей косметики за водостойкую тушь. Сдерживать поток слёз не получается, как она ни старается.
– Эмили, – чуть севшим от волнения голосом произносит Радж, и Мари видит, как он заключает ладони невесты в свои, – я клянусь тебе в том, что ничто на свете не сумеет нас разлучить. Я благодарю тебя за твоё понимание и доверие, за то, что ты принимаешь меня таким, какой я есть. Я обещаю расти вместе с тобой и меняться вместе с тобой, куда бы нас ни завёл наш жизненный путь. Потому что с сегодняшнего дня этот путь у нас один на двоих.
Марикета закусывает губу, чтобы не разрыдаться в голос, как уткнувшаяся в плечо Алистера Грейси. Или как Мишель, прижимающая к лицу платочек. Это… Это так странно и необычно, будто атмосфера около свадебной арки заражает всех вокруг этой полнотой чувства, этим невероятным ощущением веры в любовь и счастье. Слишком сильно, чтобы остаться равнодушной.
Мари чуть поворачивает голову, чтобы увидеть, как Радж под громогласные аплодисменты целует новоиспечённую жену.
А потом Марикета вспоминает, что она здесь не просто так. После церемонии гости стекаются в отель, и Мари приходится чуть ли не бежать на каблуках впереди всех, чтобы убедиться, что для банкета всё готово.
К счастью, всё оказывается в порядке – точно по составленному плану. Выдохнув, Мари занимает своё место по левую руку от Эмили и быстро оглядывает остальные столы – все заняли положенные места, и столик, предназначенный для ближайших друзей, тоже не пустует. И Джейк… по-прежнему здесь.
И по-прежнему смотрит на неё.
В течение следующего часа Мари наблюдает, как гости один за другим произносят тосты – и между делом говорит свой, написанный заранее. Тоже новый опыт, кстати говоря. У Эмили то и дело глаза наполняются слезами, и Марикета вооружается салфетками, при любом удобном случае поправляя ей макияж.
А потом, во время традиционного первого танца жениха и невесты, становится отчего-то проще не думать о Джейке, наблюдая за тем, как Радж и Эмили кружатся по залу. Хотя Мари всё ещё чувствует кожей его взгляд.
Однако, даже когда атмосфера постепенно становится менее формальной – гости разбредаются по залу – Джейк продолжает сидеть на месте. И не сводит взгляда с неё, когда Крэйг тащит Марикету на танцпол («потому что так надо, традиции, сестрёнка»), это уже даже начинает бесить – приехал, пялишься, просто подойди и скажи уже хоть что-то! И разгадать выражение его лица никак не выходит. То ли потому, что сидит слишком далеко, то ли потому, что смотрит безо всяких эмоций – Мари очень хочется думать, что всё-таки первое.
Танцевать с Крэйгом оказывается неудобно и даже опасно для её туфель и подола юбки. Поэтому, когда песня заканчивается, Мари с облегчением возвращается на своё место. Кажется, во всём зале только она да Джейк не рвутся на танцпол, и Мари злится ещё сильнее. С трудом отогнав раздражение, она замечает, что Заре-то танцы с Крэйгом даются куда проще (хотя она и не ожидала увидеть их танцующими). Правда, спустя какое-то время Марикета понимает, что Зара просто поставила ноги на ботинки Крэйга и позволяет ему кружить себя по залу, расталкивая других гостей.
Эмили хитро подмигивает ей из-за плеча Раджа, выразительно стреляя глазами в сторону Джейка. А, чёрт её знает, что она пытается этим сказать, но всё это начинает всерьёз действовать на нервы. Осушив бокал шампанского, Мари под шумок берёт свой клатч и пытается незаметно прошмыгнуть в сторону выхода – когда наталкивается на Чарли. Прямо рок какой-то – каждый раз в неподходящий момент.
– Ты потанцуешь со мной?
Мари сжимает зубы. А потом плюёт на это дело и неожиданно даже для себя кивает.
– Ага. Давай.
Чарли такой высокий, что Мари даже на каблуках оказывается почти на голову ниже. И танцевать с ним как-то… никак. Он ведёт уверенно, а Марикете даже в голову не пришло, что ей придётся танцевать в принципе («традиционный» с Крэйгом не считается). У Чарли холодные руки – даже через плотный корсет чувствуется. И от него пахнет одеколоном и стерильным ничем. И всё. Марикета отчётливо понимает, что этот человек – чужой. А свой, родной, её бросил. А теперь приехал и бесит.
Мари с трудом дожидается последних аккордов песни и, уже особенно не скрываясь, пулей выбегает из банкетного зала. Хочется на воздух – но так, чтобы никто не потревожил. Так что она быстро идёт к лифту, прикладывая к панели карточку сотрудника, чтобы разблокировать доступ к крыше – со всем этим количеством гостей, среди которых есть и дети, было бы опасно держать крышу открытой.
Наверху ветрено и жарко, но Мари жадно втягивает горячий воздух, пытаясь вернуть самообладание. Открывает сумочку – оказывается, сколько всего может поместиться в клатч, – и достаёт пачку сигарет. Это сейчас она знает, что на первом курсе в Хартфилде курил Диего, а не она. Но всё равно тянет.
А ещё в мини-холодильнике находится оставшаяся с девичника бутылка шампанского. Любимый напиток Зары, легендарное «Armand de Fleur»… Недолго думая, Мари откупоривает бутылку и наливает шампанское в бокал. Ставит себе мысленную заметку – в следующий раз, прежде чем блокировать доступ к крыше, убедиться, что она обесточена. В конце концов, ни работающий холодильник, ни иллюминация тут никому не нужны.
Ледяной напиток обжигает горло, когда она выпивает целый бокал залпом и закуривает. Моментально пьянеет – почти ничего не ела, времени толком не было, да и в корсете дышать-то неудобно, не то что есть.
Мари подходит к перилам на краю крыши и высматривает своё созвездие на тёмном небе. Вот она, Андромеда – и Альферат хорошо видно. Может, чёрт его знает, следовало бы найти путь туда. К отцу. Но эта мысль настолько глупая, что Мари её сразу отбрасывает.
Сзади раздаётся звонок, с которым открываются двери лифта. Не так уж много людей могут сюда сейчас попасть – и Мари искренне надеется, что это не Чарли, у которого, конечно, тоже есть доступ.
Она резко разворачивается – и наталкивается на пристальный взгляд Джейка. Он прокручивает в пальцах карту, в которой Марикета легко опознаёт собственность Грейси – интересно, она сама ему её дала? Скорее всего, да. Потерять что-то настолько ценное – совсем не в её стиле.
– Ты постригся, – вместо приветствия выпаливает Мари.
– Ты проколола уши, – одновременно с ней говорит Джейк.
– Тебе идёт, – это они произносят в унисон.
Мари быстро подносит к губам фильтр сигареты и глубоко затягивается, будто это может унять дрожь в коленях, вызванную его голосом.
– Ты славно тут потрудилась, – Джейк обводит руками пространство, будто интерьер на крыше – тоже заслуга Марикеты.
– Наверное.
Вот ерунда. Ей-то казалось, что, стоит им начать – и она выскажет ему всё. А теперь не может. Будто ежа проглотила.
Интересно всё-таки, когда он приехал? В списках тех, кто заселился, его нет, а номер, предназначенный для него, точно пустует. Марикета проверяла утром. И это, вроде бы, не важно, но почему-то наполняет надеждой. Он, возможно, не собирался спать в отдельном номере.
Джейк подходит ближе, а ноги Мари слабеют ещё больше. Чёрт, белоснежная рубашка так обрисовывает контур его плеч, что рот слюной наполняется. Джейк такой… Такой… Родной. И нужный. И, чёрт возьми, как она по нему скучала.