— Я сказал — отпусти ее, живо!
Тварь улыбнулась, сверкнув щербатым ртом:
— Или — что? Думаешь, твой игрушечный пистолет может мне повредить?
— Счастлив узнать что-то полезное. Значит, в тебя уже стреляли раньше?
— Только попробуй, человек, и я разорву демона на куски.
Ничья.
Я знала Пола — он непременно совершит что-нибудь крайне героическое, но абсолютно глупое. Опустит пистолет, если она ему прикажет. Ведь я ее заложница. Зарубка на память: оказаться в беде чертовски неприятно; избегай подобных ситуаций во что бы то ни стало.
— Опусти оружие, парень.
— С радостью, но сначала отпусти ее.
— Я сказала — опусти оружие. — На ее лице зазмеилась игривая улыбка, глаза похотливо заблестели. — Или поднимай другое оружие, и я буду счастлива уступить.
Я глупо захлопала ресницами. Уж не ослышалась ли я? Неужели она заигрывает с Полом?
Она стала оглаживать свои груди, дразнить набухшие соски.
— Подумай, — мурлыкала она, гладя округлости живота. — Я — само сладострастие, живая сила матери-природы. Я сделаю так, что твое тело расцветет.
«Тебе не соблазнить моего мужчину, глупое растение!»
Она усмехнулась:
— Я даже разрешу тебе посмотреть.
Но Пол невозмутимо ответил:
— Меня не заводят растения-психопаты. Хватит болтать. Отпусти ее, немедленно. Или я стреляю.
Скажи ей все, любимый!
Гамадриада встала перед Полом, и темная завеса на миг закрыла ее лицо. Ухмылка превратилась в снисходительную улыбку, губы сложились трубочкой. Она послала ему воздушный поцелуй.
Меня накрыло могучей колдовской волной… Голова закружилась.
Дрейфуя в аромате роз, вина и дубовой коры, я во все глаза смотрела на гамадриаду, на прекрасное создание, вышедшее из дерева. Ее тело, совершенное до последнего изгиба; сочные губы, созданные для поцелуев. Мои соски набухли, натянув ткань блузки, плоть завибрировала…
…а потом волна миновала, оставив меня в глубокой растерянности.
Ничего себе.
Содрогнувшись, я зажмурила глаза. Отличная работа. И это при том, что ее чары были направлены не на меня.
Нет, не на меня. Ох, помоги мне… Пол не выдержал.
Стряхивая с себя колдовское наваждение, я открыла глаза и попыталась, насколько позволяли путы, сместиться влево. Тянула шею, чтобы увидеть Пола. Моя голова умоляла — лучше отрубите! Плечи застонали, когда я заставила их шевелиться. Я не увидела Пола. Зато услышала его прерывистое дыхание.
— Скажи мне, мужчина. Что ты видишь?
— Тебя, — ответил он благоговейно. — Ты прекрасна.
Ох, нет. Пол, умоляю, не надо!
— Иди ко мне.
Движение слева от меня, и боковым зрением я засекла Пола, скорее, тень его фигуры.
— Твои глаза, губы… вся ты…
Еще шаг, и теперь я его увидела. На лице Пола блуждала улыбка.
Голос Пола из моего сна:
«Все бесполезно, если ты не разрешаешь мне тебя спасти».
Вперед, спасай же меня! Клянусь, я не стану возражать.
И еще шаг. Пол был так близко от меня, что я попыталась до него дотронуться, но мои руки были стянуты, и Пол прошел мимо. Руки безвольно висят. Безоружный.
Пистолет. Где же его пушка? Всемогущие небеса, как он собирался меня спасать без оружия?
— Пол. — Мой голос был как едва слышный хрип. Я надорвала связки.
Он замер на месте.
Пытаясь поймать его взгляд, я направила на него мысленный посыл, прекрасно зная, что он не сможет меня услышать. Пожалуйста, любимый. Ты сильнее этого чучела.
Его руки сжались в кулаки. На лбу выступил пот.
Да, борись с нею! Ты не игрушка из живой плоти. Ты мой мужчина. Я люблю тебя. Врежь ей.
Он стиснул зубы так, что заиграли желваки. Он шагнул назад, сопротивляясь могучей силе, побуждающей его идти вперед. Его плечи дрожали. На шее вздулась жила.
Нимфа захихикала. Грудной, обольстительный смех.
— У меня так давно не было сильного мужчины! Каким наслаждением будет почувствовать тебя всей кожей.
Снова воздушный поцелуй. Нет!
Мой обезумевший взгляд метался по сторонам в поисках чего-нибудь, что поможет мне освободиться. Я должна помочь Полу, увести его отсюда, пока она не пустила в него корни. Но я была в плену, привязана к дереву, беспомощные руки, пригвожденные к дубу ладони. Ноги свободны, но что…
И вдруг, наполовину скрытое в земле, у самых моих ног что-то заблестело. Спасение! Дровяной топорик из нашей хижины.
Собрав последние силы, я замахнулась правой ногой, морщась от боли, и ударила по плоскости лезвия топора. Этого было достаточно, чтобы вырвать его из земляных ножен. Взлетев, топорик упал на ковер из листьев, как раз посередине между мною и Полом.
Гамадриада отскочила, уставясь на топорик так, словно его сверкающее лезвие превратилось в смертельно ядовитую змею. Когда она снова взглянула на Пола, ее глаза были подернуты дымкой отчаяния. Да, она испугалась! Давай же, Пол, хватай топор!
— Не трогай. Не замечай его. Лучше взгляни на меня, мужчина.
Пол посмотрел на нимфу и улыбнулся. Оцепенение прошло. Без сомнения, на его губах играла голодная улыбка. Хищная. Страстная.
— Что ты видишь, когда смотришь на меня?
— Ты прекрасна. Ты сильна.
— Да, человек.
Она прихорашивалась, явно обрадованная. А я совсем пала духом.
— Ты богиня, — сказал Пол. — И все же куда тебе до бывшего суккуба!
Я видела изумление в ее глазах, как раз перед тем, как Пол схватил дровяной топорик и обеими руками занес его над головой:
— Отпусти ее!
Она залопотала:
— Ты посмеешь?
Вместо ответа Пол развернулся и замахнулся на березу слева от себя. С мягким, сочным чмоканьем лезвие ушло в ствол. Завизжав так, что содрогнулось небо, гамадриада согнулась пополам, схватившись за живот.
Ее вопль вызвал у меня усмешку. Что за приятная мелодия. Я бы станцевала. Сорвала бы с себя одежду и скакала бы, как дикая лошадь, празднуя ее агонию. Однако не значит ли это, что я очень дурная женщина, если радуюсь страданиям другого существа?
Да ладно — она сама начала. Я всего-навсего хотела устроить романтический уик-энд вдвоем. А она вознамерилась превратить мое домашнее порно в садистский фильм.
Она кричала, а мои путы мало-помалу спадали — но еще недостаточно, чтобы я могла вырваться на свободу. Врежь ей еще, любимый! Искупайся в ее крови.
Ладно, я немного кровожадна. Поросшая листьями сучка высосала из меня столько крови, что твой вампир-любитель.
Пол вырвал топорик из березового ствола, и нимфа застонала. Ха! Вот тебе, зеленое страшилище. Надеюсь, этот удар пришелся и по твоему черепу.
Она зашипела и взмахнула рукой, собираясь ударить. Пол снова занес топор, на этот раз вонзив его в дерево справа. Брызнула кора, и гамадриада пронзительно закричала, сжимая ладонями голову, словно из нее потекли мозги.
Плющ, который душил меня, как удав, свалился с бедер! Зарычав, я вцепилась в свои путы, рвала, тянула, чуть не вывихнув плечи. Свобода была близка, очень близка, но руки все еще были связаны. Вот сука! Я превратила бы ее в перегной, будь я свободна. Да еще если бы не чувствовала себя так, словно по мне проехался большегрузный трейлер.
Стоило мне представить, как я рву ее в клочья, и огненные сполохи боли в моей голове погасли, осыпались пеплом. Кожа на голове отчаянно зачесалась, и тепло бальзамом разлилось по спине и шее. Сила позитивного мышления. Представив, как я вырываю гамадриаду с корнем, словно зеленое растение, и бросаю в кипящий котел, к прочим картофелинам-морковкам, я снова стала брыкаться — слишком энергично. Раскаленная стрела боли ударила меня меж лопаток, и я осела, привалившись спиной к дубу, хватая ртом воздух. Когда же прекратится эта боль?
Никогда больше не допущу, чтобы меня брали в плен.
Пол снова взял топорик на изготовку. Но на этот раз нимфа была начеку — как только лезвие вышло наружу, она выбросила вперед руки.
— Пол! — заорала я. Мой голос обрел былую чистоту и силу. Никакого хрипа. — Берегись!