— Вы свободны до четырех ноль-ноль. Сбор в штабном блиндаже. Все работники варшавской администрации вызваны сюда в соответствии с приказом генерала Спыхальского. Понятно?
— Так точно, гражданин майор!
Пробираясь между солдатами, заполнившими ход сообщения, Яворовский ощущал на себе их дыхание. У самого поворота, за которым размещался милицейский отряд, Яворовский остановился: его внимание привлекла беседа, которую вели между собой двое жолнежей.
— А я не согласен, — протестовал простуженный голос. — Бывает дезертир несознательный. Испугается пули или танка, движущегося на него, и удирает.
— Трусами не рождаются, а становятся, — продолжал свое, видимо, старший по возрасту или очень утомленный, потому что слова произносил с придыханием.
— Может, и так. А где же совесть? Вы должны служить и за себя и за него, вы должны лезть под пули, а он, умник, потом придет на готовое? Нет, холера ему в печенку. Я этого не прощу. У меня есть брат по имени Лешек. А где он? Вот мы на Варшаву нацелились, за Вислу пойдем. Кто-то дойдет, кто-то упадет. А Лешек, здоровила, скажу я вам, пан Кобец, жеребенка через мостки перенесет, десять раз туда и десять обратно ради смеха и даровой рюмки. Он мог бы и косой бить немцев, как делали наши прадеды. Ан нет, Лешеку лучше, видите ли, в денщиках при его генеральском величестве Андерсе служить, штаны протирать. В Иран драпанул, скурвий сын! Я с честными людьми остался и вот второй год на фронте, Варшаву увижу. А он? Тьфу, стыдно об этом говорить. Стыдно называть его братом.
— Слыхал я, что барон Андерс тоже воюет. Якобы под Римом, — спокойно замечает тот же самый, хотя на этот раз он немного шепелявит — кажется, в зубах у него цигарка. — Даром хлеб и там не едят.
— Может, и воюет. Не захотели свою землю освобождать, так пускай на чужой попробуют. Я про других ничего не скажу, может, и заставили их, силком увезли из Тоцкого лагеря в гости к персидскому шаху. Но братик мой старший, Лешек, сначала прятался, а потом передумал, потащился за теми дезертирами.
— Не знаю, где теперь твой Лешек, но погибло поляков в боях и в Африке немало. Я слушал радио Лондона у одной мудрой женщины. Она хранит приемнике тридцать девятого. Знаешь, где прячет? В бочке под мокрой солью. Вместо сала. Поди-ка догадайся. И сейчас еще там его держит, боится, что свои заберут. Так вот от этой женщины я много узнал.
— А о том, когда война закончится, радио Лондона не говорит? И чем закончится для поляков? Для таких, как мы, с восточных кресов[46]? Если в живых останемся, куда подадимся?
— Не бойся. Я на тех землях, за которые воюем, побывал, Вроцлав, Щецин, Ополье. На Одре и на Балтийском побережье тоже работы хватит. Там Польшу придется начинать заново.
— Одра! Я никогда не видел Одры. Мой отец говорил, что это река польской судьбы.
— Увидишь. Скоро уже…
В голосе старшины слышались пророческие нотки. Яворовский сделал еще несколько шагов и снова натолкнулся на разговор. Никто не спал в эти последние часы перед боем. Люди изливали друг другу свои души, о чем-то спорили, мечтали.
Вдруг в ходе сообщения послышались русские голоса. Первый — требовательный, начальнический тенорок. Вопросы краткие, жестковатые. Отвечал тоже русский: с уважением, но и без малейшего заискивания перед грозным начальством.
— Сколько артиллерийских стволов поддерживают польскую дивизию на этом участке?
— Двести орудий на один километр фронта. Огонь будут вести также танки и самоходные установки.
— С места?
— Танки будут идти в боевых порядках наступающих. Но, собственно, это вторая волна. Впереди наши сталинградские части, гвардейцы Чуйкова.
— Меня интересует, как обеспечено форсирование Вислы польскими национальными войсками, генерал. Я должен доложить Верховному. Это дело не только военное, как вы понимаете, но и политическое.
— Второй эшелон, товарищ Константинов[47].
— Войско Польское во втором?
— Я хотел сказать, что, кроме авангарда поляков, который непосредственно наступает вместе с нами, основные силы Первой Польской армии войдут в прорыв, когда будет обеспечена возможность широкого наступления, охвата всей Варшавы.
— Ставка предупреждает нас, что гитлеровское командование и на этот раз с провокационной целью снова планирует «карательную акцию» против национального Войска Польского, — спокойно ответил тот, кого называли Константиновым. — Как мне известно, за дамбами, прикрывающими этот участок, ничто не изменилось в нашу пользу за последние двадцать четыре часа. Тут, как видно, немцы хотят во что бы то ни стало проучить поляков. Вот их цель. Устроить еще одно кровавое побоище именно в Варшаве накануне ее освобождения. Польские товарищи тоже имеют такую информацию.
47
Псевдоним Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, когда он был на передовой.