На берегу наполовину в воде лежал Людвик и тяжестью своего тела придавливал сваю с закрепленным тросом. В окровавленной, вытянутой вперед руке он держал пистолет. Рядом на пустых пулеметных лентах лежал капрал. Лицо его было перекошено в смертельной гримасе. Возле него валялся пулемет. Его раскаленный кожух еще дымился.
Тяжело дыша и выплевывая изо рта воду, бойцы вылезали на берег и прятались за малейшим укрытием. Я взглядом пересчитал их… Боже мой, как мало!
— В цепь! Гранаты к бою! Вперед! Вперед! — Мы побежали широким шагом. С шинелей стекала вода. Они давили на плечи, будто свинцовые, сковывая движения. Колючая проволока цеплялась за полы, путалась в ногах, в глазах мелькал огонь пулеметов.
— Гранатами их, ребята! Вперед! На штурм!
Грохот взрывов заглушил трескотню пулеметов. Протяжное «ура!» глухо отдалось в ушах. Беспрерывно стучали автоматы. С криком, не слыша собственных голосов, мы ворвались в немецкие окопы.
Повсюду валялись изуродованные трупы гитлеровцев. Спрятавшиеся в нишах раненые неуклюже поднимали руки, умоляя взглядом пощадить их. Нам преградили дорогу «козлы» из колючей проволоки. Мы подняли их стволами автоматов и выбросили наверх. Расчистили себе путь гранатами и сразу же кинулись в дым, стараясь добежать до следующего изгиба траншеи. Куда ни взглянешь — всюду сильно разветвленные и уходящие далеко в глубину траншеи высотой в человеческий рост. Пулеметные гнезда с внутренней обшивкой из ивняка были оборудованы как бонбоньерки — блиндажи. Некоторые лишь слегка пострадали от огня нашей артиллерии. А где же остальные фрицы? Ага, убежали от нас лабиринтом траншей, заваливая проходы «козлами», прячась в окопах, как крысы.
— Выкуривайте их гранатами, ребята!.. И вперед, вперед! Побяжин, возьми влево. Направление — на деревню! — крикнул я.
Несколько бойцов попытались выбраться на поверхность, но тут же спрыгнули назад в окопы. Немецкие пулеметы вели огонь с флангов и фронта.
— Не вылезать, убьют! — предостерег Брачковский и бросился в боковой коридор, откуда доносились выстрелы, крики и возня. Впереди тоже послышались взрывы гранат и грохот автоматов, возбужденные голоса. Это наши ребята доколачивали фрицев…
— Ну и драпают же, сукины дети! Все бросают… Сколько оставили консервов, сигарет, даже одеяла… Пан поручник, там ребята нашли радиоприемник! — крикнул бегущий следом за мной связной и нырнул в какую-то землянку.
— Не разбредаться, черт побери! Вперед, вперед!
Однако в лабиринте извилистых траншей, в окопах, блиндажах и землянках наш взвод распылился. Справа послышалось мощное «ура!». Это соседние подразделения перешли в атаку на своих участках. Я осторожно выглянул наружу. Прямо перед нами уже виднелась деревня, а правее поблескивали на утреннем солнце крыши и колокольни костелов Ротенбурга. Сзади нас, за рекой, бежали цепью пехотинцы. Они тащили за собой плоты для переправы. Лошади с развевающимися гривами волокли бревна к строящемуся мосту. А по реке уже плыли лодки. На берегу, уткнувшись носом в воду, торчал танк. Другие машины направлялись к переправе.
«Скорее бы захватить эту деревню, там и отдохнем, — подумал я. — Надо поторопить ребят… Но где же они, черт побери?..» Отовсюду доносились крики, взрывы ручных гранат. С изготовленным к бою автоматом я продвигался дальше. В обе стороны убегали ходы сообщения. «Здесь, наверное, наши ребята уже прошли. Тогда почему этот «козел» из колючей проволоки преграждает дорогу?» — подумал я, и мною овладело тревожное одиночество.
Одному его не выбросить. Придется перепрыгивать. Закидывая автомат на спину, я вскрикнул от боли. Осколок мины, который попал в меня перед форсированием реки, немилосердно колол. Я ухватился руками за край окопа, подтянулся и спрыгнул. Полы шинели остались на витках колючей проволоки. Чертыхаясь, я начал отцеплять их. Рядом был узкий проход, но я не обратил на него внимания. Вдруг из глубины прохода грохнула автоматная очередь и кто-то крикнул: «Hände hoch»[48]. Я повернулся, подтянув к себе автомат, и лицом к лицу столкнулся с гитлеровцем. Растопыренные, словно когти, пальцы схватили меня за горло. Я рванулся, хотел было отскочить назад, но «козел» из колючей проволоки больно уколол меня в спину. Траншея была узкой. Немец придавил меня всем телом, стараясь задушить, но я успел оттянуть назад подбородок. У меня за поясом торчал пистолет без кобуры. Я нащупал его рукой, однако пряжка ремня гитлеровца уперлась в мою руку, мешая высвободить ее. Гитлеровец был выше меня ростом на целую голову и сильный, как медведь. Мы боролись несколько долгих, будто вечность, минут. Перед глазами у меня замелькали черные петлицы и серебряные молнии на воротнике моего противника. Я еще раз судорожно рванулся и почувствовал, как туман застилает мне глаза. Вдруг объятия эсэсовца стали вялыми, а сам он повис на мне. В глазах у меня посветлело. Я оттолкнул его руками. Он упал на колени и безжизненно стукнулся головой о стенку окопа.