Помните, товарищи, кроме нас, рабочих, в Румынии нет силы, способной поднять весь народ на революционную борьбу и довести эту борьбу до победного конца! Мы с вами, друзья, сделали только первые шаги. Теперь мы должны пойти дальше, на решительный штурм прогнившего старого строя. Другого пути у нас нет! Вокруг нас, рабочих, объединяются все прогрессивные элементы страны…
— Ты, верно, не понял меня, — обидчиво перебил угрюмоватый шахтер. — Неужели я колеблюсь?..
— Я уверен в тебе, Лодяну. Разве старый шахтер подведет? Но ты спросил, что нам делать дальше. И вот я отвечаю. Вчера кто-то меня спросил, кажется, ты, Лодяну, пойдут ли за нами крестьяне. Вопрос уместный, ибо беднейшее крестьянство — наш главный союзник в борьбе. И от того, к кому оно примкнет, будет зависеть исход этой борьбы. Вот почему многих из нас с вами партия посылала в деревни и села. Мы хорошо знаем, чего хотят крестьяне. Им нужна земля. Получить ее они могут только с нашей помощью, с помощью рабочих. Убедить крестьян в этом — значит завоевать их на свою сторону. Думаю, что нам удастся это сделать! Бедные крестьяне — а их большинство! — пойдут за нами!
— Конечно, пойдут. Куда же им еще! — выкрикнул рабочий в железнодорожной гимнастерке. И вдруг, приблизившись к Мукершану и силой усаживая его рядом с собой, застенчиво улыбаясь, попросил: — Говорят, Николае, ты видел русских солдат. Расскажи нам о них, Николае! Какие они из себя?
Взволнованнее задышали рабочие. Освещенные улыбками, помолодели их худые лица.
— Расскажи, Николае!
— Ты давно обещал!
— Что ж вам сказать о них? — Мукершану уселся поудобнее, пригласил всех поближе к себе. — Веселые ребята эти русские. Вот их ничто не устрашит и не остановит. И очень надеются, что свою кровь они проливают на нашей земле недаром, что мы, их братья по классу, будем действовать решительно.
— Да уж не подведем! — глухо проговорил шахтер. Его дружно поддержали:
— Антонеску вышвырнули. На этом не остановимся.
— Гривица[17] больше не повторится! — Железнодорожник яростно щелкнул затвором своей винтовки. — Умнее стали…
— Разрешите от вашего имени заверить партию, что мы не остановимся на полпути… — Мукершану хотел еще что-то сказать, но его перебили:
— Пусть ЦК не сомневается. Мы все пойдем за ним! А ты, Николае, рассказывай нам о русских!
— Давай, Мукершану!
— Мы слушаем тебя!
— Что ж, это можно. — Мукершану положил свои тяжелые руки на вороненое тело автомата. — Сначала только вот о чем: Центральный Комитет поручил мне отобрать десятка два рабочих-добровольцев и отправиться с ними в армию. Надо, товарищи, чтобы и армия пошла за нами и в решительный момент поддержала нас. Кто желает пойти со мной?
— Записывайте меня, — первым попросил шахтер.
Но Мукершану возразил:
— Нет, Лодяну, тебе надо остаться. У тебя пятеро детей, жена больная. Да и возраст твой непризывной. Так что будешь работать среди молодых рабочих в своей шахте. К тому же у тебя в армии служит брат. Парень он, помнится, толковый.
— Разумный, ничего не скажешь, — с тихой гордостью за младшего брата проговорил шахтер. — Только обижаешь ты меня, старика, Николае…
— Ничего, ты тут нужнее, — успокоил его Мукершану.
Добровольцами оказались почти все. И Мукершану пришлось самому решать, кого взять с собой в армию: пожилых семейных рабочих он уговорил остаться на своих местах.
Дивизия генерала Сизова в полдень встретилась с большим препятствием. Путь ей преграждала неглубокая, но бурная и довольно широкая горная речушка Молдова, к тому же сильно порожистая. Движение полков застопорилось. Ждать, пока саперы наведут переправу, было просто невозможно: в войсках распространился слух, что левый сосед, овладев городом Тыргу-Фрумос, будто бы уже подходит к Роману — городу, взятие которого входило в задачу дивизии Сизова. Слух этот еще больше подогрел и без того разгоряченные солдатские души. Растерянность, вызванная встречей со злополучной речушкой, длилась всего лишь несколько минут.
17
Имеется в виду забастовка железнодорожников в Гривице в 1933 году, разгромленная правительством.