Он помнил, как странствовал со своим учителем Воской. Нет, это было много лет назад. Он помнил, как Воска пытался научить его заклинанию зажигания огня, но не помнил, как выучил, хотя, очевидно, сейчас у него получилось. Там были гоблины, Церковь, женщина, война и морское путешествие.
Морское путешествие? подумал Джодах. Да, и кораблекрушение, и кое-что другое. Много всего другого, но теперь его память начала слабеть, как следы, которые смывают набегающие волны. Человек в лохмотьях. Человек в богатом наряде. Третий человек в клетке. Нет, третий горел огнем. Опять женщина, темноволосая и раздраженная. И …
Джодах покачал головой. Что-то произошло, но было потеряно для него. Он что-то знал. Там была библиотека, и он на мгновение подумал о растениях, хотя и не мог вспомнить, почему. Воспоминания перемещались и сопротивлялись, пытаясь избавиться от сознательных мыслей. Невзирая на все усилия, его воспоминания отказывались собираться вместе.
Он знал, как его зовут. Он знал, что может произносить заклинания (хотя и не помнил, где и как их выучил), и помнил, что очень долго учил этим заклинаниям других.
Яркий огонь прогнал почти весь холод. Джодах через всю комнату направился к столу. Это был простой письменный стол с наклонной крышкой, подходящий для того, чтобы проводить за ним долгие ночи, делая заметки и отвечая на корреспонденцию. Сбоку была пустая полка для книг. Джодах взглянул на нее и задал себе вопрос, а были ли здесь обычно книги. Ничто не всколыхнуло его воспоминаний.
Он обыскал ящик стола, но и там не нашел ключа к разгадке, никаких связок писем или тайника с бумагами, могущими объяснить его нынешнее состояние. В ящике лежал чистый лист пергамента, перья были заточены, но не использовались, чернила затвердели, а маленькая чашечка не была запачкана их каплями.
Джодах нахмурился и поднял голову, увидев целиком свое отражение в зеркале. Он едва не отшатнулся, удивившись тому, что увидел в старом стекле.
Он был стариком. Не глубоким и древним стариком, но все-таки стариком. Он помнил, как был юношей, худым и жилистым, словно леопард. Теперь его скелет нес тяжесть зрелости – он был не толстым, по крайней мере пока, мускулистым и крепким. Его волосы были длиннее, чем он помнил, а лицо чисто выбрито – он помнил, как гордился жалкими тонкими усиками и бородкой, которая выглядела так, как будто он хлебнул чернил.
Но самыми старыми были глаза. Они не подходили его лицу. Это были древние, почтенные глаза, которые видели слишком много для одной жизни. Пальцами левой руки Джодах прикоснулся к лицу, и существо с древними глазами в зеркале повторило его жест.
– Когда, – произнес Джодах неожиданно сухим и скрипучим голосом. Он откашлялся и произнес снова. – Когда я настолько состарился?
Словно в ответ на его слова щелкнула и содрогнулась запертая дверь, и Джодах сразу же повернулся к ней. Белая ручка, еще минуту назад крепкая, как железный засов, повернулась, и дверь открылась. Против своего желания Джодах поднял руку, и на кончиках его пальцев заплясали тонкие язычки пламени.
Появившийся человек почти полностью заполнил дверной проем – он был высок и широкоплеч, одет в распахнутую спереди мантию, которая открывала белую рубаху с черными завязками. За его поясом висел огромный топор, но он не стал его вытаскивать. Человек снял шлем, толстую металлическую шапку с короткими рогами. Его лицо состояло из мускулов, лишенных всякого намека на черты.
– Хорошо. Ты проснулся, – сказал гигант, его голос грохотал в проходе, словно гром на дне долины. – Одевайся. Одежда под кроватью. Я подожду.
Массивная фигура снова закрыла дверь, но щелчка замка не последовало.
Джодах довольно долго так и стоял с магическим огнем на пальцах. Затем он махнул рукой, погасил огонь и принялся искать одежду. Сверток сунули под матрас – толстые шерстяные штаны темно-синего цвета и рубашка цвета голубого неба. Поверх них Джодаху натянул темно-лиловую куртку. Все казалось ему знакомым, но одежда была новой, без каких-либо следов стирки, и отлично на нем сидела. В мешке с одеждой нашлись новые шерстяные носки, а под кроватью – тяжелые сапоги до колена с отворотами, доходившими до икр. Они тяжелее той обуви, которую он обычно носит, подумал он и попытался вспомнить, какие же сапоги он предпочитал. Воспоминания об этом тоже бежали от него.
Джодах закончил одеваться. Он обдумал идею вставить в качестве бутоньерки золотой цветок из вазы, но решил, что желтый цвет не подходит к синему и фиолетовому. Он глубоко вздохнул и коснулся дверной ручки.