— Ну и что? — спрашиваю равнодушно. — По мне, так это куда больше похоже на чью-то шутку. Причём сделанную на коленке.
Антон Викторович качает головой:
— Дело не в самом сообщении. А в том, откуда оно пришло.
И недвусмысленно указывает наверх.
— Да ладно! — усмехаюсь. — Не похожа эта тётечка на бога.
— Я про космос! — раздражается Ломакин. — Сначала сообщение поступило на один из спутников и только затем было отправлено адресатам. Либо мы имеем дело с весьма изобретательными людьми, либо…
— Ось Единения действительно существует, — заключаю я. — И они очень недовольны нашим поведением.
Антон Викторович надолго задумывается.
— Всё же у этой истории много нестыковок, — наконец признаёт он. — Будем разбираться. А тебе рекомендую никуда из дома не выходить. Пока не официально, просто дружеская рекомендация.
— Ну да, очень смешно, — фыркаю я. — Когда меня призовёт император, я ему так и отвечу.
Ломакин замирает. Потом наклоняется поближе и вдруг начинает говорить, понизив голос почти до шёпота:
— Кстати, об императоре. Он был весьма недоволен твоим самоуправством. Я про договорённость с другими домами после турнира. А теперь, когда приток капиталов практически перекрыт, он точно объявит тебя виноватым. Так что постарайся действительно с ним не встречаться, если призовёт. Делай что угодно, даже умри. Но не суйся в пасть льву.
Антон Викторович оглядывается по сторонам, будто ожидает, что за нами следят. А затем спокойно произносит:
— Сейчас я отправлю тебя домой. Постарайся сделать так, как я сказал. Так будет лучше именно для тебя. К тому же после того, что ты устроил перед закрытием Золта, слишком многие держат на тебя зуб. Защита личных данных у нас, конечно, стопроцентная, но есть и человеческий фактор…
Ну и что я такого устроил-то? Подумаешь, правду сказал народу. Люблю, когда все в курсе происходящего. Не то что некоторые Найты с императорами. А вот Ломакин, несмотря на занимаемую им должность, явно пытается мне помочь. Хотя бы предупреждает, чего спокойно мог бы не делать.
Поэтому прощаемся мы с ним почти дружески.
Усаживаюсь в машину — похищенную вместе со мной капсулу погружения Ломакин обещает выслать Петровичу позже. И наконец вижу сообщения от Папки. Сводятся они к тому, что Куджо не отвечает, а его посадили под домашний арест.
«Не волнуйся, такое с ней ведь не раз уже было, — успокаиваю товарища. — Сейчас столько всего произошло».
— Сегодня всё по-другому! — орёт Иван мне в ухо. — Мы на связи были, как нас выкинуло. А потом заговорил какой-то мужик и она отключилась.
«Вот только ревности мне сегодня до кучи не хватает, — устало отмахиваюсь. — Может, это её старший брат…»
— Да какой брат, дед это! И он ей угрожал, точно тебе говорю!
По хребту почему-то продирает мороз. И тут дед нарисовался.
«Ты знаешь, где её искать?»
— Только то, что она в этом городе.
«У тебя есть возможность узнать, кто она такая?»
Иван молчит, будто что-то прикидывает. Затем неохотно признаёт:
— Не уверен. Своих людей вокруг меня нет. Ни одного.
«А мать?»
— Не знаю, — он вздыхает, будто столетний старец. — В нашем мире ни в чём нельзя быть уверенным.
«Попробуй всё же обратиться к ней, — советую за неимением лучшего. — Мне показалось, что она о тебе заботится».
— О своём добром имени она заботится, вот о чём, — сердито бурчит Иван. — Ладно. Попробую. Смотри ты не пропадай.
Он отключается, а я весь остаток дороги ломаю голову над тем, что делать дальше. Ситуация гадкая, как ни посмотри. С момента попадания я так старался хоть что-изменить, хватался за любую возможность. И посмотрите, к чему пришёл. Мда…
Но нытьём делу не поможешь.
Благодарю доставившего меня водителя — вежливость никто не отменял. И поднимаюсь по ступеням к резиденции Бориса Петровича. У дверей меня тормозит охранник.
— Борис Петрович приказали, — невнятно басит он, — прерово… препрево… к нему вас отправить, как вернётесь.
Пожимаю плечами. Ясное дело, что вопросы возникнут, ведь Ломакин для него — будто красная тряпка для быка. Вот только можно было просто мне сказать, а не сопровождать до самой гостиной.