И сегодня давали "Летучую мышь". Когда Фальк с Айзенштайном повторили "рассуждения Шульца", на арьерсцене появился главный режиссёр театра. Он отругал помрежа, осветителя, машиниста сцены и очень вежливо поздоровался с Егором, на "Вы" и по имени. Внутренний Ватсон воспользовался моментом, спросил Лапкина: "Егор-Шерлок, вы что-нибудь понимаете? Я тоже нет". Дивясь, фотограф, рабочий сцены и неудачливый сыщик в одном лице смотрел вслед Лодыгину, когда вахтёрша тронула за плечо:
- На выход зовут. Солидные люди, настаивают. Ты не натворил ли чего, Егорушка?
Второй шок оказался сильнее. Охранники расступились. Пренебрегая социальным неравенством, ослепительно красивая Лиана чмокнула рабочего сцены в щеку, Поливанов-отец пожал руку неудачливому сыщику, сунул ему вреднего размера картонную коробку в нарядной обёртке:
- Спасибо. Примите в виде компенсации за причинённый ущерб.
Ошеломлённый стремительностью встречи и расставания, наш герой смотрел, как представители иного мира, мира финансистов и богатеев Айзенштайнов, Поливановых, Липартий, Кравецов, мира директоров и режиссёров театра, вроде Фалька и Лодыгина, спесиво-самодовольных дворян, вроде Никиты Михалкова и князя Орловского, усаживаются в безумно дорогие автомобили и отбывают в безумно дорогие особняки...
- Что дали-то? Посмотри, - подошла любопытная вахтёрша, - торт, похоже? Да ты разверни!
Егор содрал с коробки бумажную обёртку и ахнул.
+++
Следующее утро выдалось солнечным и безветренным. Новый фотоаппарат, полупрофессиональная камера "Canon EOS 5D Mark II Body", предел мечтаний Егора - прекрасно и быстро отпанорамировала город с трубы котельной. Да, Поливанов сделал царский подарок! Фотохроникёр не спешил спускаться вниз, где ему предстояло снова стать рабочим сцены. Телеобъектив позволял рассматривать знакомые места в новом ракурсе, и Егор наслаждался зрелищем.
Вдруг он едва не выпустил камеру. Справился с секундной слабостью, поймал двор дома, сделал пару снимков. Внутренние собеседники-оппоненты, которые не так давно помогали Лапкину размышлять по "методу Шульца", тотчас активизировались:
- Это преступник лезет в форточку! - вскричал Егор-Ватсон.
Егор-Холмс, ещё разочарованный итогами дела о похищении Лианы Поливановой, принял на себя роль критика и оспорил предложенную доктором версию:
- Мало ли кто забирается к себе через балкон, потеряв ключи или нечаянно захлопнув дверь?
Егор Лапкин не то чтобы лично знал массу таких случаев, но слышал в бытность милиционером похожие истории, да и читал о них в детективных рассказах, следовательно, никак не мог согласиться с прославленным сыщиком. И в унисон с Ватсоном привёл убойную цитату:
- Что вы, дорогой Холмс? Вспомните, как рассуждал Шульц? А вот так: кто лезет в спецназовской маске, в перчатках к себе домой? Только вор!
Ошибки быть не могло. Оппоненты согласились и дали Лапкину добро на действия. Затолкав камеру в кофр, тот спустился с трубы котельной и рванул к цели, срезая углы по газонам. Дыхалка и ноги работали прекрасно, кратчайший маршрут в голове прорисовался автоматически - за годы утренних пробежек и городские закоулки не выучить? Егор нёсся, словно гепард, наклоняясь на поворотах. Сто километров, естественно, не развивал, однако бежал, что было сил.
Вора надо брать с поличным - это же очевидно!
Ведь как рассуждал Шульц?
...
Конец