Букинист выплатил парню аванс, похвалив еще не единожды за цепкий взгляд. Книгу Грибоедова, он признался в одной из доверительных бесед, даже не старался скрывать этого, реставрировали у него.
— Она и стоила не двести двадцать тысяч и даже не сто двадцать, а только двадцать тысяч рублей. Можно проверить по каталогу, — сказал Борис Маркович, отхлебнув из чашки кофе. — Издание великолепно само по себе, ценно для коллекционера. Книжный блок сохранился в идеальном состоянии. А вот обложке повезло меньше — картон внутри нее превратился в труху. Пришлось его заменить, только и всего. Но книга потеряла в стоимости. Я этого не скрывал.
Они сидели и «непринужденно» беседовали у господина Ровкина в клетушке, расположенной за основным торговым залом.
Однажды, когда Игорь навестил «Лавку древностей» в третий или четвертый раз, Борис Маркович подвел его к одному из шкафов и, легко нажав рукой на левую стенку, заставил повернуться, открывая дверцу в «секретную» комнату, расположенную за ним.
— Ну, не нашлось в моем магазине другого помещения для приема посетителей, — развел он руками, пытаясь оправдаться. — Они ведь не покупатели, а своего рода продавцы или поставщики, как вам будет угодно. И мы обсуждаем с ними порой весьма деликатные вопросы, о которых знать всем остальным совершенно не обязательно. Но как бы тихо мы ни беседовали, детали нашего разговора все равно всегда становились достоянием «общественности» в лицах продавцов и обслуживающего персонала, ведь, как известно, даже у стен есть уши.
Ровкин дождался, пока шкаф занял положенное ему место, затем закрыл дверь, обтянутую светлым материалом, похожим на кожу или бумвинил, хлопнул в ладоши и громко крикнул, что есть мочи:
— А здесь можно говорить обо всем, о чем угодно! Ни один звук наружу не просочится!
В первую секунду Игорь испугался такого поведения букиниста, но потом громко рассмеялся — и стены, и потолок были тоже обиты таким же материалом, как входная дверь.
— Как в психушке для буйных?! — прокричал Игорь в ответ Ровкину, хотя в психушке никогда не был.
— Примерно, — ответил тот ему, видимо, тоже видел звукоизоляционные комнаты в психбольницах только в фильмах.
— Значит, «Горе от ума» не могло быть причиной нападения на лавку, — многозначительно изрек Игорь, сверившись по каталогу с ценой издания. Он также увидел приписку мелким шрифтом, что издание восстановлено.
— И все же… — переспросил на всякий случай. — Ни одна книга не пропала?
Не верилось ему, что виной акта вандализма стала всего лишь цена Пушкинского собрания сочинений. Но другой версии у него пока не было. Следовало переходить от «Горе от ума» к разодранным книгам семитомника.
Но памятуя о наставлениях «старшего товарища», он постарался перевести разговор на другую тему, нейтральную, чтобы потом плавно вернуться снова к Пушкину и получить доступ к книгам, которые так и продолжали лежать в реставрационной изуродованной массой. По его личной просьбе, на всякий случай, авось сгодится, Ровкин запретил к останкам книг прикасаться, мол, отпечатки пальцев снимать будут и проводить настоящие следственные действия, как при убийстве. Чего на самом деле не планировалось…
После плодотворного общения с Борисом Марковичем Игорь договорился о встрече с Андреем на открытой летней веранде кофейни, которая тоже по странному стечению обстоятельств называлась Лавкой, только чая и кофе.
«Модное словечко», — рассеянно подумал Игорь. Он уже доканчивал пить третью чашечку с третьей сигаретой — мама узнает, придушит. Для нее он никогда не курил. Впрочем, он и на самом деле практически не курил, позволяя себе расслабиться только с чашкой кофе в руке, да и то исключительно во время отсутствия матери.
Народу в этот послеобеденный час в заведении было немного — случайные или праздно слоняющиеся посетители. Да и те предпочли спрятаться от жары в самой кофейне, где работал кондиционер. За столиком, почти на самом выходе, сидел парень. И больше никого. Игорь решил, что он студент — молодой и что-то непрерывно пишет на своем ноутбуке, даже не планшете. Так что своим курением он никому особо не мешал и никому не досаждал.
— Если Андрей сейчас не появится, то у меня кофе с никотином из ушей потечет, — проворчал негромко Игорь, после того, как официант удалился за четвертой чашкой. Что ни говори, а в заведении подавали настоящий отличный кофе.
— Что у тебя потечет? И откуда, — Андрей, подойдя со спины, видимо, вошел через главный вход, а Игорь его не заметил, наклонился к его уху, обдавая изысканным запахом дорого парфюма.
«Надо посоветоваться с ним и себе подобрать настоящую туалетную воду. Сколько можно дешевками пользоваться», — сглотнул Игорь, вдыхая приятный аромат.
— Кофе с никотином, — надул он свои губы по привычке. — В животе, как у водяного, одна жидкость.
— Кто нам мешает пообедать?
Андрей развел руками, а потом взглянул на часы:
— Хотя для обеда поздновато, половина четвертого. А для ужина рановато.
— Тогда у нас будет полдник, — радостно изрек Игорь. И кинулся догонять официанта, чтобы оплатить счет и отменить последний заказ.
Он похвастался Андрею, что ему выплатили аванс и потащил его в дорогой ресторан. Но их туда не пустили.
— Рожей не вышли, — попытался пошутить Игорь и как-то загладить возникшую неловкость. Хотя на самом деле администратор им объяснил, что для прохода в ресторан требуется дресс-код. А они как одеты? Чего стоят только его зеленые кеды?
Андрей не стал повторно испытывать судьбу и сам уже повел Игоря в проверенное место, где и обслуживание приличное и кормежка вполне даже ничего себе.
— Чего желаете, гражданин начальничок? — возле их столика мгновенно появился невысокого роста худенький официант — немолодой мужчина.
Игорю в глаза бросилась несколько крупноватая голова с крючковатым носом и высоким лбом, такими обычно рисовали в старые времена ученых.
— Не юродствуй, Иннокентий, — попросил он мужчину. — И принеси нам чего-нибудь поесть, посмотри на кухне, что посвежее.
— Обижаешь, начальник.
Официант выразительно взглянул на Игоря, сосредоточенно изучающего меню. Андрей покачал головой.
— Коллега, — произнес он вслух, — проголодался.
Иннокентий осклабился и исчез выполнять заказ.
— Что ты ему заказал? Что? — Игорь встрепенулся, наконец, осознав, что у него не поинтересовались, чего он хочет.
— Нам принесут только все самое свежее, — попытался его успокоить Андрей, — но если тебе не понравится или ты такое не ешь, то сможешь сам сделать заказ из меню.
Игорь кивнул головой, соглашаясь. Он пытался вспомнить, что же он не ест на самом деле. Кроме кипяченого молока с пенкой на ум больше ничего не приходило. Остальное исчезало в его безразмерном желудке, как говаривала матушка, без проблем, но и без особой пользы — высоким он не вырос, а толстым никогда не был. А отец — Игорь вдруг шмыгнул носом — пока был жив, говорил, что его сын растет, пусть ест столько, сколько хочет, пока естся. Он всегда с завистью смотрел на уплетающего за обе щеки сына, будь то бигус или лапша по-флотски. Уже гораздо позже ему сказали, что отец долго боролся со страшным недугом, стараясь выиграть у болезни время. И Игорь рос в семье из-за этого один — мать так и не смогла уговорить отца на второго ребенка. Тот все боялся, что она не справится с двумя, когда его не станет. На Игоря он мог положиться. А на неизвестного ему второго?
Интерьер заведения Игорю понравился, даже несмотря на то, что это не совсем ресторан в его понимании. В настоящем ресторане должен быть гардероб на входе, а здесь рядом со столиками стояли вешалки для пальто и курток. И опять же их пустили, а это немаловажно, невзирая на то, что одеты с Андреем они были в джинсы и футболки. Далеко не ресторанный дресс-код.
Ненавязчивая инструментальная музыка играла в полутемном зале. Если хотелось посветлее, чтобы муху в супе рассмотреть, то можно было включить настольные лампы, каким-то хитрым образом укрепленные с одного края столика. Игорь отметил про себя, что с этим ему стоит разобраться. Ему точно так же надо в своем офисе сделать, так как лампа, расположенная практически над дверью, а фактически за его спиной, не освещала его стол. Она выгодно подсвечивала лица посетителей, но с документами работать при таком освещении было неудобно.