– Заходи.
В кухне и впрямь находился гость. Он пил чай и поднялся, увидев хозяина.
– Владыко Полынь, – проговорил Федотов, скупо улыбнувшись.
– Для тебя всегда Егор.
Они обнялись.
– Не предупредил…
– Извини, дружище, хотел посмотреть на тебя без подготовки. Волосы ты себе так и не отрастил.
– Зачем? – Ираклий пригладил ладонью голый коричневый череп. – Маше я и так нравлюсь.
– Как ты с ней?
– Нормально, душа в душу. Всё понимает, принимает, помогает.
– Одним словом – берегиня.
Ираклий внимательно посмотрел в глаза Крутова, но в них не было насмешки, только сочувствие и понимание.
– Она – всё, что у меня есть.
– А сын?
– Ну, и сын, конечно.
– Где он?
– Учится в седьмом классе гимназии. Через год отдам в Школу Шерстнева. У него талант прорезался: парень в уме решает любые уравнения. Увлёкся нанотехнологиями, собирается стать спецом в этой области.
– Что ж, хорошо, когда пацаны начинают ставить себе цели ещё в младенческом возрасте. – Крутов, одетый в джинсовый костюм, сел за стол. – Из таких вырастают неслабые творческие личности. Попьёшь со мной чаю? Я тут немного похозяйничал.
– Могу быстро приготовить завтрак.
– Не надо, я на несколько минут. Дело есть.
Ираклий сел напротив гостя, разглядывая его лицо.
– Слушаю.
– Я тебя берёг до поры до времени, но теперь понадобилась твоя помощь.
– Надо кого-нибудь спасти? Человека? Группу? – Ираклий прищурился. – Целый народ? Или только падших?
Крутов усмехнулся:
– Нет времени на утопию спасения падших. Срок близится, а ведающих по-прежнему мало, не хватает для перехода критического порога пробуждения. Нам уже не успеть пробудить остальных, это очевидно. В дни катаклизма масса не шелохнётся.
Ираклий покачал головой:
– Я никогда не видел тебя таким пессимистом.
– А я не пессимист, я реалист, как принято говорить нынче. Большинство населения планеты составляют люди стадного типа, жаждущие развлечений. Кстати, самым сильным и ярким свидетельством неразвитости человеческих душ является болезненная страсть к обильной смене впечатлений. Спроси иного туриста, где он был и что вынес, он не ответит. Ему важен процесс, а думать – это работа. Но я не об этом. Синклит завоевал весь мир, и мы с тобой, наш Катарсис – последние, кто ещё сопротивляется сатанинской программе превращения человечества в безвольное стадо, в источник энергии для нелюдей.
– Я это понимаю.
– Тогда к делу. Под угрозой наш воспитательный процесс настоящих людей.
– Ты имеешь в виду Серебряного мальчика?
– Вообще систему Школ Шерстнева. Хотя судьба Серебряного в нынешние времена становится приоритетной.
– Что я должен делать?
– Пришёл твой черёд спасать будущего Объединителя светлых сил России.
Ираклий выдержал острый взгляд Владыки, помолчал.
– Ты так в него веришь?
– Прежде всего я верю в наш Род, – ответил Крутов с улыбкой, – который только и способен вывести человечество из тупика, куда его заводит сатанинская власть. Мы – реликты, способные на великие дела! Но истинная память наша спит. Её надо разбудить.
– Если бы нам не мешали…
– Увы, об этом можно лишь мечтать. Тёмные силы ищут в нас знания, информацию, энергию. Отбор энергии идёт как во время споров и ругани, так и во время неконтролируемого секса, стрессов, вспышек гнева, ярости, ненависти, боли и горя.
– И любви… – тихо добавил Ираклий.
– И любви, – согласился Крутов, погрустнев. – Тогда мы раскрываемся и становимся лёгкой добычей для нелюдей, управляющих миром. Все известные нам системы – мировые религии, наука, эзотерические учения и тайные секты – всего лишь попытки разбудить нашу память так, чтобы мы сами не догадались об этом. И самое плохое, что эти методики работают!
– Что ты предлагаешь?
– Идти дальше, – пожал плечами Крутов. – Кто-то ждёт самопроизвольного возвращения былого могущества…
– Волхвы, – проворчал Ираклий.
– Возвращения расцвета магии повелевания материей, – не отреагировал на реплику Владыко, – неважно чем, с помощью чего – символа, формулы, заклинания, слова, звукового ряда. Но прошлое уже не вернётся. Нужно строить будущее, растить детей…
– Правильных детей.
– А для этого надо быть правильными родителями.