Разбудили меня солнечные лучи: солнце выглянуло из-за горизонта и настойчиво лезло в уголок левого глаза. Я недовольно заворочалась, попытавшись спрятать нос у Ильи на груди. Но кольчуга мало похожа на удобную подушку, и я проснулась окончательно.
– Устала, любушка? – тут же отреагировал Илья. – Вскорости остановимся.
– Как скажешь, – кивнула я, подавив зевок.
Богатырь не соврал. Через четверть часа мы свернули с тракта и выехали на большую поляну. Ночевали тут явно не раз и не два и компании покрупнее нашей. В центре располагалось большое костровище, окруженное крупными закопчёнными валунами. Вокруг него лежали обтёсанные по верху брёвна, отлично заменявшие лавки, а там где неизвестный плотник не стал вырубать удачно торчавшие сучья, и стулья. Чуть в отдалении стоял большой навес, а рядом загон для лошадей. С другой стороны журчал прозрачный ключ.
– Прямо постоялый двор, – пошутила я, осматриваясь.
– Тут караваны на ночёвку встают почитай каждую седмицу, – охотно пояснил Илья.
– Удобно, – согласилась я. – Жаль, на пути в столицу такого не было.
– Откуда ж возьмётся? – хмыкнул богатырь, ловко раскладывая костерок. Топливо большой кучей было свалено под навесом. – С той стороны болота заповедные да Буян. С кем торговать?
– И Англиция там дальше, – решила я блеснуть своими познаниями в местной географии.
– А Марье Моревне не торговать, а воевать любо. Да и не пропустит Буянова пуща ни воев, ни людей торговых. Приглядишь за костром? Пойду, огляжусь, что лесной хозяин нам на прокорм даст.
– Завтра будем с лесным хозяином договариваться, – хмыкнула я, доставая из котомки пироги и огурцы.
– Ох, ты, – улыбнулся богатырь, возвращаясь на облюбованное бревно. – И когда только о еде подумать успела?
– Было время, – поморщилась я. – В этом бабьем тереме о чём-то другом думать не положено. Разве что о вышивании ещё. Но это вообще не ко мне. Терпеть не могу рукоделие всех сортов.
Илья молча взял пирог, подарив мне очередной виноватый взгляд, и подтолкнул прогоревшие сучки подальше под небольшой котелок, в котором закипала вода. Горсть травок для чая я собрала тут же, пока Илья разжигал костёр.
– Не любишь ты терема, – сказал богатырь, глядя куда-то мимо меня.
– А за что их любить? – ровно отозвалась я, подавив всплеск возмущения. – Заняться нечем. Без разрешения и нос наружу не высунешь. Скука. А потом удивляются, от чего у них жёны через одну склочные и злые. А какой тут ещё станешь, если целыми днями в четырёх стенах сидеть?
– И то верно, – отозвался Илья виновато.
– Да это дело прошлое, – ободряюще улыбнулась я. – Откуда ж тебе знать, куда меня законопатит папаша прямо с порога.
– Знал...
Короткое слово камнем упало на траву, и мне стало зябко.
– А вот с этого места поподробнее, – выдавила я из себя. – То есть как это? Знал и всё равно меня туда притащил?
– Ну, не совсем знал, – хмуро покачал головой Илья. – О порядках русинских только глухой не наслышан.
– Ах, это! – с облегчением рассмеялась я. – Ну так мы же задерживаться не собирались...
– Постой, любушка, – богатырь не поддержал мою весёлость. Мало того, опустил голову ещё ниже. – Позволь рассказать всё. А там уж суди.
– Тоже мне судью нашёл, – фыркнула я. Но он не обратил на мои слова никакого внимания.
– Думал я, что тяжко придётся. Когда по первости тебя за собой звал, не ведал, что ты дочь княжья.
– А что это меняет?
– Княжью дочь просто так со двора не уведёшь. Да и слово я князю дал, что верну его дочь ко двору. Вот со всех сторон и вышел я болтун болтуном. Коли князю тебя привезу, так своё слово тебе порушу, а коли тебя сразу в Брендею заберу – князя обману. Вот и надумал я у князя руки твоей просить и тогда уже домой ехать. Да только ошибся...
Он умолк, немигающим взглядом глядя в тлеющие угли.
– В чём? – не сдержалась я.
– В князе. Думал, что он слово свое сдержит.
– А он не сдержал.