Он передал Крею пакет, куда тут же сунула нос Трикси.
- Мадам Лесолей, ваш экземпляр, - тут же среагировал Пьер. - Мадам Дьюи, а это вам.
Бабушке достался конверт потолще, сначала оттуда выпал листок, до половины исписанный убористым изящным почерком. Она начала читать, а я… оказалась лицом к лицу с невзрачным Пьером.
Вблизи его глаза производили странное впечатление: как будто из двух черных отверстий зрачков, окруженных сероватой, почти бесцветной, радужкой, на тебя смотрит кто-то другой. Не этот худой невзрачный мужчина, а…
- Кендис Мелрой, - прервал он мои размышления. - Поздравляю, Паскаль,и даже слегка завидую.
- Спасибо, - ответил муж с улыбкой. – Для нее ты контракт не припас?
Пьер покачал головой и похвалил меня за благоразумное решение остаться дома. Я вздохнула. Лучше бы всем оставаться дома – и бабушке,и Трикси,и… Крей тут не дома, но… все равно.
Из-за своих переживаний я не сразу заметила странное поведение Волчка. Шатья делал вид, что не обращает на новое лицо в нашей компании ни малейшего внимания. Даже Фарч, прикрывший глаза, отдыхающий перед открытием нового портала, смотрелся естественней.
Крей что-то спросил у Трикси и потребовал перо, чтобы поставить подпись. Пьер незаметно оказался рядом и подал самопишущую ручку. Трикси продолжала увлеченно изучать договор, а бабушка подозвала меня и сказала:
- Детка, Амели пишет…
- У Амели слишком богатая фантазия, - поднял голову Пьер и уставился на бабулю немигающим взглядом.
Мне снова показалось, что там, с той стороны, куда вели туннели его зрачков, находится кто-то другой. Вдруг меня осенило – надо просто посмотреть на ауру. Я теперь достаточно сильна, и муж объяснял про глубокие слои… До глубоких слоев я не дошла,испытав шок почти сразу. В глазах зарябило от немыслимых цветосветовых сочетаний. Этот человек был магом-всестихийником.
- Господин…
- Пьер, мадам, просто Пьер, - резко перебил ее он. – Вы подписали договор?
- Секундочку, – бабуля ловко свернула листок, который читала,тихо шепнула «Кендис» и взялась за подсунутую телохранителем ручку.
А листок тут же оказался у меня в руках. Теперь прочесть послание Амели Кремьен, которое почему-то попало к бабушке посредством телохранителя-всестихийника, могла только я. Пьер хмыкнул неодобрительно, но, встретив решительный взгляд Паскаля, отбирать письмо не стал. Так что я спрятала листок в карман, а Волчок еще и хвостом махнул, налагая дополнительные печати и свойства – теперь я не могла потерять, испортить, сжечь или утопить бумагу, пока информация не осядет в голове.
Забрав подписанные договора у людей, Пьер переключился на шатий.
- Ол-фе Лелюгрин, ол-на Фарч, мне достаточно будет ваших обещаний не разглашать деталей перехода через Грань и пребывания за ней.
- Согласссны, – прошипел Волчок и за себя и за младшего сородича.
- Что значит «ол-фе»? - громко прошептал заинтересованный Крей в сторону Трикси.
- Примерно то же, что у вас коннетабль, – непринужденно ответил вместо нее Пьер.
Не удивилась, наверное,только бабушка. Да ещё Паскаль.
– Готовы? - спросил он. – Полчаса прошли, уходим.
Фарч открыл глаза, Трикси тут же подхватила его на руки и спросила:
- Ты отдохнул, Бельчонок? Сможешь?
Фарч независимо дернул ухом и затребовал координаты. Волчок переглянулся с Паскалем,тот кивнул, и… видимо, передача координат началась. В качестве входной точки портала шатья решил использовать мою дверь в любимую ванную. Ее контуры мягко замерцали розовато-лиловым светом, а телохранитель уже раздавал приказы, да таким тоном, будто был на самом деле фельдмаршалом.
- Все за мной. Быстро. Паскаль замыкающий, – и рванул дверь на себя.
Трикси и Крей прошли за ним первыми, потом Волчок с багажом и бабулей, мы с Паскалем уходили, оглядываясь на Фарча. Как только невидимая черта осталась позади, молодой шатья оказался рядом. Он пытался хорохориться, но бока ходили ходуном от тяжелой одышки, глазки-бусинки почти затянуло белесой пленкой,и даже шерстка потускнела. Я схватила его в охапку и стала щедро делиться энергией. И лишь потом подняла взгляд, чтоб осмотреться и понять, куда это нас занесло.
Почему-то сначала взгляд уперся в низкий беленый потолок, потом – в добротные бревенчатые стены. Махонькое окошко было занавешено полотняными занавесками с отделкой филейным кружевом. Под окном стоял круглый столик с графином и парой тяжелых граненыx стаканов на подносе. У противоположной стены располагался диван, обитый когда-то темно-зеленым, а теперь порядком выцветшим, плюшем, шкаф и два стула. Дверь с традиционными двойными переплетами, выкрашенная белой краской, находилась напротив.