– Кастилья, давай все эмоции потом, продолжайте, Эванс, – Линда взяла следующий лист.
– Дело номер сто одиннадцать…
– Саба Литок, двенадцать лет, – прочитал рыжий, скрипнув зубами, а Одалинда не выдержала, и, прикрыв глаза руками, выбежала в коридор.
Полковник нашел ее там, сползшую спиной по стенке и обнявшую колени руками.
– Тихо, Эванс, тихо, – он вытер ее слезы и сел рядом, приобняв. – Мы найдем тех, кто это сделал. Мы с тобой, вместе, найдем. Обещаю. Ты же мне веришь?
– Верю, – шмыгнув, повернулась к нему девушка. – Простите…
– Ничего, я все понимаю. Но, Эванс, неприлично сидеть в юбке на полу в коридоре, – строгим голосом сказал Берк. – И постарайтесь впредь не закатывать истерик. Вставайте.
– Простите, я буду держать себя в руках, – обидевшись на резкую смену поведения мужчины, она сбросила его руку со своего плеча и встала. – Сама не ожидала, что не сдержусь.
– Вероятно реакция организма на ваш возросший дар, вам пока сложно контролировать и его, и тело одновременно. Что-то будет давать сбой.
– Я справлюсь, – упрямо заявила Линда и вернулась в кабинет. – Давайте продолжим.
Никто не знал, каких усилий ей стоило довести опознание до конца, внешне девушка превратилась в статую, но внутри она буквально содрогалась от рыданий. И от сочувственных взглядов, что изредка бросали на нее коллеги, становилось только хуже. Единственное, что радовало, так это то, что полковник отвез ее домой.
– Будьте готовы через четыре часа, – кроме этой фразы он не произнес ни слова.
Стоило ей оказаться в своей маленькой квартирке, как Линда упала на кровать, обняла подушку и расплакалась.
– Ли, ты держись, – лег рядом кот. – Ты же у меня сильная. Ты вон какой путь проделала. От родителей ушла, от жениха сбежала, с жалкими крохами дара в самой известной академии страны смогла не просто отучиться, а сделать это блестяще. Да тебя в этот отдел взяли, потому что ты лучше всех, понимаешь? Кто, если не ты, ли? Кто сможет остановить этот беспредел?
– Конечно я, – словно загипнотизированная, ответила Линда. – Я сильная. Я смогу… Я ничего не смогу, – она вдруг сгребла в охапку кота и снова разрыдалась. – Я так устала… Ничего не могу, не хочу…
– Что, пойдешь на поклон к папеньке с маменькой? Пусть они тебя за выбранного ими жениха замуж выдают? Будешь сидеть с нелюбимым мужем, есть с золотой да серебряной посуды, как выставочная кошка, в четыре стенах? И по команде улыбаться, ходить, танцевать?
– Ни за что! – вытаращила глаза Одалинда.
– Тогда приди в себя, – нервно дернул хвостом Бартон. – Соберись. У тебя есть несколько часов чтобы поспать и привести себя в порядок. Своими слезами ты мертвых к жизни не вернешь. Зато делами можешь живых от подобной участи спасти. Поняла?
– Да. Спасибо, Барти, – она погладила кота по серой шерстке. – Я рада, что дар привел мне тебя. О таком друге можно только мечтать.
Линда думала, что заснуть не получится, но отключилась практически мгновенно под мерное мурчание фамильяра. И с трудом смогла разлепить глаза пару часов спустя.
– Давай, быстренько в душ, и одевайся, скоро уже твой приедет.
– Кто? – непонимающе потрясла головой девушка.
– Начальник, – хихикнул кот и, грациозно задрав лапу, начал вылизываться.
– Барти, фи.
– Умываюсь, как умею, – закатил глаза Бартон.
– Вот будет времени побольше, я тебя искупаю, – пригрозила ему Линда и исчезла в ванной комнате.
– Садистка, – прошипел ей вслед кот, продолжая ухмыляться. – И мы опять без еды.
– Ага, и вещи я никак не разберу. Кошмар, а не работа, и уволится нельзя, – пожаловалась ему девушка, вернувшись через пять минут в комнату.
– Так и знал, что ты услышишь. Кстати, твоя работа уже приехала.
– Откуда ты знаешь?
– У котов хороший слух, – фыркнул Бартон. – Распознаватель не забудь, и не шали там.
– Ты что, со мной не поедешь?
– Кот в архиве? Ты издеваешься, да там даже прилечь негде, – возмутился фамильяр.
– Предатель, – беззлобно высказалась Линда, натягивая брюки.
– Это ты вот так пойдешь?
– Да, представляешь, очень удобная одежда. Свитер только накину, а то прохладно.
– Нет, так-то ничего, движений не сковывает, не мешается, всяко для архива лучше юбки или платья в этом смысле. Вот только… Они так обтягивают тебя. Для леди очень неприлично.
– Так я не леди, я кадет отделения по расследованию особо тяжких преступлений, – хитро улыбнулась Линда, шлепнула на пол пару удобных, мягких зеленых ботинок, и, обувшись, спросила, – ну как?