- Знаю, - устало откликнулся король, внезапно ссутулившись, - и я действительно смертельно устал. Заговоры, интриги, прислуга, желающая мне смерти лишь потому, что ей заплатили, бесчисленные наемники, за чьими спинами прячется паук, по силе сравнимый со мной. Я не могу вычислить предателей, потому что за одним сразу приходит второй, а за вторым - третий. Народ недоволен, а их недовольство порождает нелепые слухи о моем проклятии и бездетности.
-Так, положи им конец! – сурово сказал Кристоф, не сдержав гневного тона. – Дом, Авроры нет с нами двадцать лет! Я скорблю столько же, сколько и ты, но из Мертвого царства не возвращаются в Земли живых.
Доминиан насупился, опуская руки вдоль тела и сжимая их в кулаки. Его непримиримое и жесткое выражение лица, которое так часто видели члены королевского Совета, пошло трещинами и отразило всю боль, долгие годы спрятанную внутри.
-Я не желаю обманывать свою супругу, которой никогда не смогу подарить ни любви, ни ласки, ни нежности, а какие дети рождаются в подобном браке? Не отвечай, этот вопрос не требует ответа, потому что ты прекрасно его знаешь. – Наконец, произнес Доминиан сдавленным тоном.
Кристоф поморщился. Он посмел упомянуть о святыне, о той, о которой они никогда не заговаривали, и Доминиан тут же отомстил. Он не любил, когда о его слабостях знали, еще больше он не любил, когда о них смели заговорить, и Кристоф получил ответную реакцию – напоминание о том, в какой семье он вырос. Если его друга – Доминиана Галлийского, растили в любви и заботе, то сам Кристоф вырос в окружении, где ни матери, ни отцу не было до него дела, где каждый из родителей заботился лишь о собственном досуге, пекся о своих интересах, волновался о ком угодно, только не о ребенке, оказавшимся никому не нужным.
- Прости, - первым произнес Кристоф, помня о времени, замершем всего на несколько минут, - у нас, как всегда, нет лишнего часа на то, чтобы посидеть у камина с бокалом крепкого виски и обсудить все, что произошло двадцать лет тому назад, но я вызвал тебя по очень важной причине. У меня в Академии необычная гостья.
Доминиан приподнял одну бровь и ухмыльнулся. Теперь на его лице любопытство мешалось с предвкушением, а в темных глазах резвились озорные бесенята.
-И кто же она - пленительница ледяного сердца дракона? – спросил король, продолжая нахально улыбаться другу. – Уж не та ли сирена, которую ты повстречал в нашем последнем путешествии к геранцам?
- Нет, - коротко ответил Кристоф, начиная нервно расхаживать по площадке смотровой башни. Доминиан сразу понял, что дело тут не в очередной любовнице друга и приготовился слушать.
- Карина Аландер здесь, - произнес, наконец, ректор Меркури, и на его лицо легла тень, исказившая привычные черты гордого и надменного лорда до неузнаваемости. – Именно ей отдал Алан глобус времени, как только оказался на пароме. Магический слепок – копия, вывел меня в Шелбрук, где я с ней и столкнулся.
Несколько долгих минут король молчал, наблюдая за нервными передвижениями друга по просторному плацу, освещаемому первыми лучами солнца. Хорошо, что временной карман позволял им насладиться тишиной и покоем, потому что часы на Центральной башне показывали ровно семь утра – время подъема адептов, а от галдежа трех сотен глоток, спешащих в столовую, у Доминиана всегда начинались фантомные головные боли.
- Чудеса, - хмыкнул он, складывая на груди руки и продолжая ухмыляться.
Доминиан всегда спешил на помощь, когда у его друга случались серьезные проблемы, но проблема, которая звалась Карина Аландер, давно маячила на заднем плане, и ее разрешение сейчас витало в воздухе ароматом скорой весны. Доминиан пообещал себе, что насладиться каждой мученической эмоцией, которую испытает Кристоф, а потом припомнит другу, что советовал много лет тому назад.
Доминиан знал, что отказываться от ответственности – это серьезный проступок, не свойственный Кристофу, но в тот день, когда погибла мать Карины Аландер, Кристоф Меркури впервые в жизни столкнулся с проблемой, когда один его принципов лбом ударился о другой, и принял неверное решение. Доминиан не осуждал, но ждал, и вот этот день настал – день, когда Кристофа настигли последствия его проступка.
- И как она? Похожа на мать? – спросил король, сохраняя ровный непринужденный тон. – Помнится, ты отказался признавать родство этой девочки и оставил обещание, данное своей сестре, невыполненным.
- И это гложет меня до сих пор, - отчеканил Кристоф, несильно ударяя костяшками пальцев по светлому камню стены. – Я же предупреждал Офелию, что слишком занят, чтобы присматривать за ее девчонкой, но она меня не слушала, постоянно твердила, что Карина важна.