Мальбрук же молча развернулся и пошел за учителем скромной тенью.
Едва справляясь с головной болью – первым признаком того, что Кристоф только что общался с одним из своих родственник, он вышел из дворца и сел в ближайший магмобиль, который плавно повез его по широким улицам Вестфальдии.
Магмобили появились в столице совсем недавно, и Доминиан очень гордился техническим прогрессом, который все больше замещал собой прежние устои и уклады, но вот большая часть аристократии относилась к нововведениям с опаской и недовольством. Самому Кристофу, как истинному зрелому мужчине, доставляло удовольствие прокатиться в новеньком магмобиле, являющимся не просто средством передвижения, но и кормушкой для обычных людей, которых становилось в Вестфальдии с каждым годом все больше.
От современных реалий невозможно просто отвернуться, приходилось признавать, что магов рождалось все меньше, и Доминиан всеми силами старался удержать прежнее положении Галлии. Пока соседи-некроманты развивали свой буйный плодородный край, а вампиры правили в суровых горских землях, Галлия увядала. Даже стихийников, которые некогда заполоняли всю Королевскую Академию Магии, стало в разы меньше, и это беспокоило Кристофа. Так, к старости он доживет и до закрытия магакадемии, в которой, попросту, некому будет учиться.
Плавное течение мыслей уносило Кристофа в прошлое, в котором он, Доминиан и их лучшая подруга – Аврора, строили планы на счастливое будущее, которого не случилось ни с одним из них. Аврора – единственная в своем роде драконица, женщина, способная возродить их вымирающий вид, влюбилась в Дома, а что он, Кристоф, мог с этим поделать? Их сущности, их вторые ипостаси засыпали, впадали в беспробудную спячку, потому что не могли исполнить своей принадлежности. Кристоф и Аврора, как последние и единственные представители некогда сильнейшего рода драконов, не смогли полюбить друг друга и сделать то, чего от них все ждали.
Кристоф тяжело вздохнул и жестко потер лицо ладонями. Не проходило и дня, чтобы он не вспоминал Аврору, но память о ней уже не приносила столько боли, сколько раньше. Иногда Кристоф даже радовался тому факту, что бунт против отца Доминиана унес с собой жизни большинства тех, кто знал о них с Авророй всю правду от и до, кто руководил их действиями, направлял и жестко требовал продолжения рода. Все они сгинули вместе с Авророй, сгорели в магическом пламени, поглотившем прежний дворец, от которого и поныне осталось знаковое пепелище. Туда им дорога!
Доминиан не посещал могилу Авроры с того ужасного дня двадцатилетней давности, но сам Кристоф изредка наведывался на окраину Вестфальдии и проходил магический барьер, оказываясь ногами на пепелище. Его дракон в эти моменты недовольно ворчал во сне, ворочался в подсознании, причиняя неудобство и поднимая со дна души дикую неизбывную тоску по тому настоящему, которого уже никогда не случится.
-Может, все к лучшему, - сказал Кристоф, расплачиваясь с водителем мелкими серебряными монетами.
Вряд ли водитель понял, что он имел ввиду, но важно качнул головой, а Кристоф имел ввиду только то, что давно смирился с вымиранием магии в Галлии. Он – последний известный дракон, и с его смертью закончится еще один виток в истории королевства.
Такое ли будущее представлял себе Ирригард Галлийский, когда основал эти земли? Вряд ли, но сам Кристоф уже ничего не изменит и будущее за такими, как его племянница – леди Аландер. Осталось только узнать, что она за пташка, и как ее магия способна помочь Вестфальдии и всему королевству.
Глава восемнадцатая
Непреднамеренная ссора
Придерживая подбородком кипу учебников и пергаментных листов, Карина бежала за Гором, стараясь не запутаться в подоле форменного платья и не пересчитать ступени попой. Она так торопилась, что запыхалась, а волосы из прически лезли ей в глаза и мешали и без того плохому обзору.
Суета, присущая обеденному времени суток в академии, не доставляла бы ей никаких неудобств, если бы не толпы адептов, снующих по лестнице и все время толкающих ее то с одной, то с другой стороны. Каждый из них старался перекричать другого, и Карина, до сих пор помнившая глухую тишину замка дяди Аландера, потерялась в этой какофонии звуков.
Над головой разлился гулкий и подобный раскату грома звук гонга, призывающий к обеду. Двери столовой официально открылись, и в холле как-то разом приумножилось адептов, и Карина болезненно поморщилась, представляя, что придется расталкивать кого-то локтями, чтобы успеть к аудитории, в которой Гор сегодня сдавал зачеты.