— Лучшего чародейства года. Это такой конкурс, о нем как раз на днях была заметка в «Чертовских ведомостях». Победитель получит большой серебряный кубок и море других призов в придачу. Где, кстати, эта вчерашняя газета?
— Я ее фыкинуть. Вместе с другими старыми газетами.
— ВЫКИНУЛ??? Вот дурья твоя башка!
Пачкуля пулей вылетела из дома, и через мгновение снаружи послышалось яростное шебуршание и шелест разлетающихся во все стороны бумаг, после чего раздался победный клич:
— Нашла! Вот, гляди!
И она помахала у Хьюго перед носом потрепанным выпуском «Чертовских ведомостей». Хьюго взглянул и убедился, что объявление о конкурсе на лучшее чародейство года занимало добрую половину первой полосы.
— С чефо ты фзять, что мы фыигать? — спросил он.
— Как с чего? Со всего! Мы непременно выиграем! Разве смогут все эти унылые заговоры по выведению бородавок и превращению в лягушек тягаться с бутылочкой бабулиного эликсира? Да ни за что на свете. Вот увидишь, Хьюго, мы обречены на успех. Пора бы уже и ведьме выиграть для разнообразия. А то в прошлом году победителем объявили какого-то глупого фокусника Бетти Боба, у которого голуби вылетали из-под фуфайки. То ли дело мы! Только, чур, молчок, никому ни слова! Не хочу, чтобы другие ведьмы пронюхали. Как только узнают, что секретный бабулин рецепт у меня, тут же захотят его заполучить. Будем работать по-тихому. У-у-у! Ну прямо нет сил терпеть! Скорей бы за работу, скажи, Хьюго?
— Что до меня, то я уше работать. Генеральный уборка. Хочешь поколдофать — фозьми лучше фолшепный палочка и почини окно.
— Еще чего, — обиделась Пачкуля. Она схватила палочку, но вместо того, чтобы починить окно, швырнула ее на диван и уселась сверху, надувшись словно мышь на крупу. Хьюго с метлой не обратили на ее выходку ровным счетом никакого внимания и правильно сделали.
Глава вторая
Бабулин рецепт
оздним вечером того же дня Пачкуля сидела в кресле-качалке посреди своей до блеска надраенной хибары. Уткнувшись носом в несвежий носовой платок, она внимательно изучала бабулино заклинание.
В доме царила полнейшая тишина, лишь изредка нарушаемая всхрапами Хьюго, который дрых без задних ног на стопке свежевыглаженного белья. Он был изможден уборкой настолько, что даже некогда пышные щеки его свисали по бокам бесформенными складками.
Во дворе метла отмачивала свои намозоленные прутья в ведре с водой. Колония выселенных пауков топталась на пороге, готовясь к отъезду. «Пойдем, парни, мы здесь больше не нужны, — сетовали они друг дружке. — Эй, Джерри, мух захвати, перекусим по дороге!» И все такое прочее.
Пачкуля вглядывалась в древние каракули при свете одной-единственной свечи. Этого ведьме было вполне достаточно, поскольку дом ее и без того теперь сиял столь ослепительной чистотой, что резало глаза.
Пачкуля с отвращением взирала на ряды до блеска надраенных кастрюль и сковородок и сверкающий натертый пол, по которому так и тянуло пройтись в грязных ботинках. Она с тоской вспоминала свои прежние кофточки, так удобно измятые, все одинаково приятного коричневатого оттенка со специальными дырами для локтей. А что теперь? Теперь они были сплошь голубого и розового цвета и источали тошнотворный нежный аромат каких-то травок, которые Хьюго добавил в воду при полоскании.
Вообще все в доме стало пахнуть иначе, особенно после того, как Хьюго распылил по всем углам какую-то гадость из баллончика с этикеткой «Пахучая роза». Так что дышать Пачкуля теперь могла только через свой грязный носовой платок. Несчастная ведьма чувствовала себя чужой в некогда столь любимой и уютной хибарке. Метла ходила за ней по пятам и немедля сметала все до единой оброненные хозяйкой крошечки. А какой скандал закатил ей Хьюго, едва она попыталась улечься спать с немытыми ногами!
— Эй! Што ты телать?
— Спать ложусь, разве не видно?
— Сначала мыть ноги!
— Мыть ноги? Мне??? Ты, часом, не спятил? С какой стати?
— С такой, что я постелить тебе чистый постельный белье.
— Брр! А ведь и правда чистое!
Пачкуля как ошпаренная выскочила из кровати.
— Думаешь, я улягусь на это? Оно же все белое! Ой, мамочки, я до него дотрагивалась! Спасите! Где мои серые простынки?
— Я их фыкинуть.
— Выкинул мои простынки?
— Та. Они стать несфешие. Фсе в дырьях. И пятнах. Они фыклядеть как поддон в птичий клетка.
— Сама знаю. У меня годы ушли на то, чтобы довести их до этого идеального состояния, глупый ты хомячище! И если ты думаешь, что теперь я улягусь на это, то глубоко ошибаешься. Простоять всю ночь на ногах и то лучше.