***
Белым саваном укрылась земля. Бесконечная равнина за рекою упиралась в бесконечные серые небеса, тяжелые, давящие, несущие снег и лютый холод. Ледяной ветер с равнины закручивал снег в воронки, вздымал вверх целые снежные облака, и невозможно было определить, где кончается земля и начинается небо.
Лютые морозы не пускали крестьян из дому, и в редкие дни детишкам удавалось покататься с холма на снежной горке. Люди выходили из домов, только чтобы пробежать по улице в гости к соседям, задать корму скотине да набрать воды из реки. Порой поднимались они и вверх по крутой тропке до домика ведьмы, чтобы спросить ее совета или позвать на помощь.
Церковь пустовала. В деньки потеплей к священнику забегала лишь пара крестьянок, да и то не столько за молитвой и советом, сколько занести гостинцев и убедиться, что с ним все в порядке. Дьяк Иосиф сидел дома на печи в окружении жены, детей и внуков и грел свои старые кости. Роман был один-одинешенек в своей холодной белой церкви посреди бескрайнего снежного океана, и не с кем ему было говорить, кроме Бога. Но и Бог не отвечал ему.
***
Одним особенно морозным и ненастным зимним вечером, когда уже почти стемнело, в парадные двери церкви постучали. Стук был громок и настойчив, и Роман, сидевший в своей маленькой комнатке, медленно поднялся, накинул бушлат поверх двух уже одетых и пошел открывать.
Его каморка была самым теплым местом в церкви, так как он почти не покидал ее. Каменные стены не прогревались, и не было смысла топить камин в зале, ибо никто не приходил помолиться. Да и его тепла все равно бы не хватило, как не хватало тепла маленького камина в стене напротив кровати, чтобы согреть каморку Романа. Серые каменные стены темного коридора, ведущего в зал, покрылись белым инеем; иконы заледенели и казались совершенно неживыми. Громкий стук в дверь подхватывало эхо, и он неестественно разносился по пустому помещению, делая еще более жутким это белое царство холода и тишины.
Роман с трудом отодвинул примерзший засов. Паперть завалило снегом, и едва можно было приоткрыть дверь и сделать щелочку, чтобы протиснуться внутрь.
На пороге церкви стоял укутанный крестьянин.
- Беда, священник! Волки.
Волки, степные волки. Ложбинка у подножья холма была отделена от них рекою, и лишь зимой они могли попасть в селение. В обычные зимы еды в лугах было достаточно, и только изредка какой-нибудь одинокий волк пробирался в деревню. Видимо, холод лишил животных пропитания, и они явились за крестьянской скотиной.
- Мы отогнали их за реку, но их все больше и больше, – крестьянин выглядел напуганным. – Ежели они в деревню зайдут, всю скотину перережут, да и нас вместе с ней, да и без скотины помрем.
- Да пребудет с нами сила Божья! – воскликнул священник, выдыхая огромное облако мерзлого пара. – Ступай ко всем, я сейчас буду.
Бормоча молитвы, он метнулся в свою комнатку, напялил меховую шапку поверх вязаной, схватил свою библию и молитвенник и поспешил наружу.
***
Когда было уже совсем темно, в дверь домика ведьмы постучали. Ведьма, попивавшая ромашковый чай в теплой кухоньке, согретой чудо-печкой и освещенной множеством маленьких свечей, расставленных всюду, крикнула:
- Входите, не заперто!
На ее двери никогда не было засова, но из уважения крестьяне все равно стучали прежде, чем войти.
В комнату шагнул засыпанный снегом и укутанный в тысячу одежек мужик.
- Беда, Элина! Волки пришли, огромная стая за рекой собирается. Мы их хотели оттеснить подальше, да их видимо-невидимо. А священник наш тот еще дурак, он один с книгою в руках молитвами их пошел увещивать!
- Да что же вы сразу не позвали! – воскликнула ведьма, и крестьянин впервые увидел, что она злится. Между тонких светлых бровей ее милого личика залегла глубокая, темная, нехорошая морщина. Схватив черный плащ, висевший у двери, и на ходу застегивая его у шеи, босиком, в одном своем обычном зеленом платье выбежала она из домика в метель и лютый мороз.
***
Роман покинул толпу мужиков, стоявших на краю деревни, пересек речку и на четвереньках взобрался на противоположный берег. Ветер нес облака, порой приоткрывая краешек луны, и тогда сквозь снежную бурю в ее бледном неясном свете можно было увидеть поблескивающие глаза волков, заполонивших, казалось, всю бесконечную равнину за рекой.