Роман двинулся вперед. Волки были еще далеко, и он хотел подобраться поближе и призвать на их головы божью кару. Ветер усиливался, дул ему в лицо, швырял холодные острые комья снега, словно силясь остановить его, пытался распахнуть одёжу, доносил вой и рычание стаи. «Не бояться, я не должен бояться», - говорил себе Роман. – «Бог со мной. Он защитит меня, а я защищу деревню и верну себе и церкви уважение ее людей».
Спустя несколько шагов Роман остановился. Расстояние сметал ветер, но до волков, казалось, оставался десяток-другой саженей. Перехватив поудобнее библию подмышкой, он взял в руки молитвенник и так громко, как только мог, начал читать. Он не прихватил то и дело гаснущий факел у мужиков, да и темнота не позволяла различать слова, но он знал всю книгу наизусть и почти не нуждался в ней. Знакомый переплет в руках лишь придавал сил и уверенности.
Не прошло и минуты, как они пришли. Матерый волк вынырнул словно из ниоткуда, сокрытый метелью, и сбил священника с ног. За первым волком последовали его собратья, вцепляясь в руки, разрывая бушлаты, в которые был укутан Роман. Священные книги, порванные и затаптываемые, упали в снег.
***
Роман плохо помнил, что случилось потом. Волки навалились на него. Их было так много, что они могли запросто раздавить его своими телами – визжащими, храпящими, волосатыми телами, зубы которых смыкались на его теле, порванном и истекающем застывающей на морозе кровью.
Потом он услышал топот ног и заметил блеск металла. Крестьяне с вилами и лопатами ринулись в неравный бой, пытаясь оттеснить от него волков. Но боевые крики быстро сменились стонами и хрустом снега, приминаемого бегущими ногами. Волков было слишком много.
Роман помнил момент, когда ветер и снег резко сменили направление и задули со спины. Снег словно засасывало обратно на равнину. Выглянула луна и освятила скулящую, пятящуюся стаю.
Гаснущее сознание Романа помнило еще кое-что. Кто-то в черном развевающемся плаще переступил через его тело. Это была ведьма. Казалось, она выросла, ее тело непропорционально, уродливо увеличилось, заслоняя собой пол горизонта. Она стояла к нему спиной, ветер рвал плащ, словно силясь унести его вместе со снегом.
Потом она подняла голову и издала гортанный, леденящий душу вой, слившийся с воем ветра. От этого воя кровь застыла в жилах, все тело заполнил животный, неконтролируемый страх – даже умирающий священник дернулся в попытке хоть уползти, укрыться от беды. Быть может, то же ощущает животное в лесном пожаре, инстинктивно зная, в какую сторону бежать. Снег хрустел под ногами удирающих, кричащих, падающих на бегу крестьян, объятых иррациональным ужасом.
Однако чувствовал Роман и то, что страх этот был направлен не на него. Он был направлен на стаю. Сложно представить, что испытали несчастные голодные волки. Ломая лапы, затаптывая товарищей, сваливаясь и умирая от испуга, они бросились бежать вглубь равнины, сквозь словно ставший густым свет луны, сквозь метель, толкавшую их вперед, смешавшую небо и землю.
Ведьма медленно повернула голову к Роману. Теряя сознание, он не смог разглядеть выражение ее скрытого мраком лица, когда она отвернулась от лунного света. Все, что он помнил – расплывчатые, горящие алым яростным огнем точки глаз темного силуэта. Его последней, неожиданно ясной и четкой мыслью было – если бы он разглядел ее лицо, он бы умер.
***
Вторая комнатка домика ведьмы была немногим больше кухоньки. Большую часть занимала большая, широкая кровать, покрытая несколькими теплыми одеялами и тонкими льняными покрывалами. Оставалось только два узких прохода в два-три локтя шириной прямо и влево от загороженного занавеской входа. У дальней стены прохода, ведущего прямо от входа, стоял небольшой резной сундук красного дерева с выпуклой округлой крышкой. У стены прохода, ведущего влево, у изголовья кровати с плоскими небольшими подушками, был маленький низкий столик с лучиной и невысокий табурет.
Лучина горела сама собой, без присмотра, и не потухла, когда поток ветра из открытой двери выхолодил комнату. Толпа крестьян внесла в комнатку изорванное, окровавленное тело священника и уложила его на кровать. Крестьяне толпились в проходе у сундука, давая ведьме пройти к изголовью.
- Есть еще раненые? – в ее голосе не было ни света, ни ласки. Он был негромок, четок и лишен эмоций, как голос опытного полководца, отдающего приказы. Она возложила руку на рассеченный лоб Романа.
- Двоих порвали, разнесли их по домам. Ну а покусанных не счесть, – раздалось из перешептывающейся толпы.
- По домам. Приготовить горячей воды да чистых тряпиц для перевязи. Один здоровый, останься здесь, со священником, да следи, чтоб не перестал дышать. Я вернусь, как помогу другим.