Он не понимал самого себя. Его мысли и чувства путались и метались, он словно блуждал в бесконечном темном лабиринте, полном тускло-разноцветных призраков.
Он не знал, как и ради чего жить дальше.
Его церковь учила, что жертва всегда угодна богу, если нет в ней крови и ненависти. Жертва прежде всего духовная, а уже потом физическая. Мысленная готовность умереть или быть убитым за правое дело. Но кто решал, кто здесь правый, кто виноватый? Он пытался мерить ведьму церковными заветами, но не мог. Само ее существование, то, что она была сильнее любого человека, шло вразрез с великим учением. Но эта сила ее, эта исключительность были лишь на пользу людям. Как могло существо с превосходящим всех правом сильного этого мира не пользоваться этим правом себе в угоду? Как могло оно сгореть в костре и возродиться, позволив так издеваться над собой?
Он не понимал и метался. Они, церковь, сильные духом и телом, брали на себя обязательство перед богом делить людей на правых и виноватых, кому-то помогать, кого-то отправлять на суд божий, и за исполнение его получали сытую жизнь, хотя и в оковах обетов и предписаний.
С каких пор он стал мыслить обеты и церковные законы как оковы?
Он сильнее вгляделся в небо пустыми невидящими глазами. Правда церкви больше не могла быть его правдой. Она перестала быть всевышней и идеальной в тот момент, как он попытался померять ей ведьму.
— Звезды прекрасны, но еще прекраснее людские сердца, которые не очерствели и не забыли о том, что такое боль и сострадание.
Роман вздрогнул и обернулся. Ведьма сидела рядом, подняв голову и всматриваясь в ночное небо.
— Я давно заметила, что ты любишь здесь сидеть. Звезды... Ты словно песчинка рядом с ними, такая малая, но такая важная для того и тех, что вокруг тебя. Ведь ты все равно часть этого неведомого нам миропорядка.
Она повернулась к нему и ласково улыбнулась, слегка прищурив глаза. Романа била дрожь, ему не хватало воздуха. Она просто так сидела рядом, хотя он…
— Почему...почему ты позволила им сделать это?
Лицо ведьмы стало серьезнее, она снова перевела взгляд на небеса.
— Если бы я этого не сделала, они бы сожгли всю деревню.
— Что?!
— Да. А ты не знал? Ты так наивен, священник. Они ж нарочно прибыли заранее, заранее и выяснили, сколь дороги мне жизни людей вокруг. И знали уже, как сыскать на меня управу. И они действительно сожгли бы ее, вздумай я сбежать или воспротивиться, а тем, кто выжил, сказали бы, что ведьма спряталась среди людей, прикинувшись селянкой. Или - что это я, ведьма, разозлилась да подняла пожар...
Роман едва мог поверить в это. Ни в чем не повинных людей…
— Гореть больно, - голос ведьмы звучал с горечью, ее взгляд стал стальным и жестоким. Сейчас она вызывала страх, ужас волнами расходился вокруг нее. Собаки в деревне затихли. - Все твое тело в горячей агонии, но и воспротивиться ты не можешь...Если бы ваш ад существовал, господин священник, то я, считай, уж побывала в нем.
Ее слова колоколом отдавались в его разуме. Теперь все встало на свои места. Она, спасающая жизни, не могла позволить другим погибнуть по ее вине. Его церковь учила, что жертва всегда угодна богу, если нет в ней крови и ненависти. Жертва прежде всего духовная, а уже потом физическая. Мысленная готовность умереть или быть убитым за правое дело. И она умерла. Ее жертва...была ли она первой? За столь долгий ведьминский век, когда ведьм во все времена боялись и не любили…. Как знать. Она наверняка знала, что вернется. Но и знала, через какую боль, через какие страдания придется пройти перед этим. Но она все равно пошла, предпочтя страдать самой, но спасти остальных. Теперь все это слишком… Слишком соответствует церковным законам. И тут в его голову скользнула мысль… Что, если церковники боятся ведьм и убивают их, чтобы не лишиться своей сытой жизни? Чтобы люди шли за ними, а не за ведьмами? Что, если….
— Взгляни на небо, господин священник. Оно прекрасно и вечно, и ему нет дела до мирских проблем. Для него нас словно и не существует вовсе, и, глядя на него, мы чувствуем, сколь незначительны все наши беды. Человек живет, человек умрет, но звезды все также будут светить, будут всходить солнце и луна. Если бы можно было оставлять послания людям, которые придут многие века после нас, то небеса были бы лучшим местом для таких посланий. Но мы не в силах менять его, нам дано лишь мгновение, чтобы узреть эту красоту, это величие, не сравнимое с любым земным, и поэтому люди во все века любили смотреть на небо. Звезды они складывали в созвездия, а про созвездия придумывали истории, рассказывая о своих царях и богах или наставляя друг друга. Конечно, пройдут века, и эти истории позабудутся, но ведь взамен про них сложат новые - и это ли не прекрасно?