— Ну, раз смешал, значит было ради чего, — хмыкнул Ксеон и замолчал.
А про себя отметил, что надо бы повелеть вдовушке явиться ко двору и посмотреть на нее более внимательно. Льер это, конечно, вряд ли понравится, ну да наплевать. Льер — корону, а ему, Ксеону, фаворитку в постель, чтобы грела по ночам. Ну а то, что это жена Аламара, будет подогревать еще больше.
Они добрались до длинного коридора, тонущего в вязком жирном мраке. Вилферс взял с полки лампу с магкристаллом внутри и пояснил:
— Менталисты по правую руку, сир. А девка по левую.
— К темнейшему менталистов, — буркнул Ксеон, — я уже объяснил, что с ними нужно сделать. Показывай девку. Кто она вообще?
— Эверси, Бьянка Эверси.
— Это же древнейшая семья, разве нет?
— Да, весьма, — согласился Вилферс бесцветно.
— И, тем не менее, Аламар посмел засадить ее сюда… Любопытно, любопытно…
А мысли вновь вернулись к жене инквизитора. Неужто настолько оказалась хороша, что Аламар из-за нее так обошелся с высокородной девицей?
Наверное, и правда хороша, но он все это выяснит чуть позднее.
А сейчас…
Вилферс остановился у широкой железной двери, тронутой ржавчиной, и зазвенел ключами, отстегивая их от пояса. Ксеон прислушался. Из-за двери не доносилось ни звука, и закралось сомнение — может, померла деваха, не выдержав пребывания в холодном подземелье?
Потом раздался скрип плохо смазанных петель, свет магкристалла выхватил широкий треугольник из густого мрака камеры. В этом серебристом, так похожем на лунный, свете мелькнуло бледное пятно, как будто платье.
— Госпожа Эверси, — позвал Вилферс, — извольте преклонить колена перед королем.
Тишина.
А потом совершенно беспомощный, детский всхлип.
— Перед королем? — тонкий голосок дрожал, — сам король пришел вызволить меня отсюда?
— Успокойтесь, дитя мое, — сказал Ксеон, — я действительно всем сердцем желаю вызволить вас. Подойдите ближе.
Снова тишина, мрачная, гнетущая. Ксеон передернулся: ему вдруг пришла в голову мысль о том, что это и не Бьянка Эверси с ним говорит, а ее бестелесный призрак, в то время как косточки самой Бьянки уже обгладывают крысы.
Что-то зашуршало в темноте, а потом на свет шагнула совсем юная девушка. Шагнула — и тут же упала на колени, светлые волосы тяжелой волной рассыпались по плечам.
— Ваше Величество…
— Ну же, милое дитя, поднимитесь.
Он приподнял пальцами ее узкий подбородок, убрал с лица спутанные волосы.
Бьянка Эверси была прехорошенькой, словно дорогая фарфоровая куколка. Одни огромные светлые глаза в пушистых ресницах чего стоили. Ксеон тут же пообещал себе обязательно уделить побольше внимания этим глазам при свете дня, чтобы рассмотреть их истинный цвет.
— Всеблагий, — пробормотал он, — я смотрю, мастер Нирс окончательно лишился рассудка, если запер в подземелье столь совершенную красоту.
Бьянка от этих слов поникла, узкие плечики опустились.
— А где… мастер Нирс? — спросила едва слышно.
— Он умер, — ответил Ксеон, — равно как и его величество Маттиас.
Взгляд Бьянке недоверчиво метнулся вверх, и на нежном, но грязном личике вдруг расцвела совершенно неуместная, хищная улыбка.
— Умер? — переспросила она хрипло, — но как же…
— Говорят, вы не особо жаловали его жену, — усмехнулся Ксеон.
— Не особо, — согласилась она, — простите… мне тяжело говорить обо всем этом.
— Так я и не заставляю вас говорить сейчас, дорогая Бьянка. Сейчас вы поднимитесь с нами из этого жуткого места, вас отвезут домой, к родителям. А потом я жду вас во дворце. Ну же, поднимайтесь…
Он подал ей руку, и она вцепилась в ладонь так, что даже оцарапала. Ногти у Бьянки оказались весьма жесткими и острыми. Ксеон поморщился, но ничего не сказал. В конце концов, семья Эверси всегда была предана его отцу… Теперь эти люди будут боготворить его, Ксеона, за возвращение дочери.
Но все же не удержался, спросил, ведя Бьянку по лестнице наверх:
— И как вам жена мастера Нирса?
— Беспородная сучка, — пробормотала благородная девица Эверси, — ой, простите, ваше величество. Я хотела сказать, простовата. Но личико смазливое, мужчины таких любят.
Ксеон улыбнулся в полумрак. Становилось все интереснее и интереснее.
Он обязательно посмотрит на женушку Аламара, а потом решит, что с ней делать дальше.
… Когда подземелья закончились, и в глаза брызнул мягкий дневной свет, Бьянка не выдержала и разрыдалась. Она плакала так безутешно, что Ксеон приобнял ее за вздрагивающие плечики, легонько притянул к себе. Головка девушки как-то очень естественно легла ему на грудь, тонкие пальчики вцепились в сюртук.