Бастиан усмехнулся.
— Для меня честь — быть на него похожим, — с холодным достоинством ответил он. — И я надеюсь, что похож на него не только в манерах, но и в делах.
— Хм-м, да. Вы молоды, но опыт, х-м-м, да, впечатляет, — кивнул пузан. Поворошил стопку бумаг на столе. — Поэтому вы и подали это прошение, м-да!
Аделин с трудом сдержалась, чтобы не дать щелчка по водной глади, настолько пузан раздражал ее.
— Шесть девушек из благородных семейств изнасилованы и убиты в Западных пустошах за полгода, — произнес Бастиан. — Обстоятельства дела говорят о том, что убийца — маг, причем стихийный и очень могущественный. Я прошу назначить меня следователем и отправить туда.
Некоторое время важные господа молчали. Аделин чувствовала, как по спине бежит холодок, а волоски на руках поднимаются дыбом. Ведьминское чутье в ней истошно кричало: опасность! Опасность! Спасайся, беги же! Не медли!
Бастиан чем-то напоминал ей беренийского пса — мифическое трехголовое чудовище, которое всегда настигает свою жертву и никогда ее не упускает.
— Принесете нам его голову, юный Беренгет? — предположил Жердь. — Не посрамите памяти вашего достойного родителя?
— Принесу, — кивнул Бастиан. Пузан снова принялся копаться в бумагах, и Аделин внезапно поняла: вся эта каша во рту — всего лишь маска. Именно он здесь самый опытный и главный, именно он все решает.
— Что ж, м-да… — протянул пузан. — Отправляйтесь. Говорите, ваш отец учил вас охоте на ведьм?
Бастиан вновь утвердительно качнул головой. Аделин впервые за долгое время подумала, что дела плохи. Очень плохи.
— Учил. Потом я продолжил обучение в академиуме инквизиции. Получил золотой диплом.
— Тогда мы пожелаем вам удачи, — серьезно сказал Жердь. — Отправляйтесь сегодня же.
Бастиан развернулся и пошел прямо на Аделин — на какое-то мгновение его лицо заняло все водное зеркало, и она оцепенела, взглянув в него.
Бастиан Беренгет был бы красавцем — темные глаза с густыми ресницами, ровный нос, высокие скулы — если бы не старые шрамы, которые поднимались от бровей к вискам и от уголков рта к глазам через щеки. Зрелище действительно пугало. Аделин отодвинула тазик, хлопнула по воде, и картинка исчезла.
Дождь шел все сильнее. Казалось, великан, обитатель небесного острова, забыл закрыть кран в своей ванной и теперь сам не знает, что делать с потопом, и как укротить ревущую воду.
— Должно быть, тебе хорошо подавали, — негромко сказала Аделин, вспомнив шрамы Бастиана. — Такому-то уроду!
В сумрачной тишине ее голос прозвучал нарочито звонко и от того испуганно.
«А ведь он догадается, — подумала Аделин. — Он все выяснит, такие никогда и ничего не упускают».
Этот щеголь с модной стрижкой, розовым бриллиантом в булавке шейного платка и изуродованным лицом мог разрушить ее привычную жизнь. Мог прийти и растоптать все то, что она создавала с таким трудом.
Когда-то Аделин обещала отцу, что справится, и отец ей верил. Настолько верил, что оставил поместье своей дочери-ведьме, незаконнорожденной. Настолько верил, что поручил ей защищать самое дорогое и несчастное, что у него было.
И Аделин знала, что справится.
У нее не было другого выхода.
***
Когда отец входил в комнату, Бастиану казалось, что в ней вспыхивает еще одна лампа — яркая, ясная, теплая.
Альвен Беренгет был невысокого роста, очень изящный, похожий на фарфоровую куклу, которую маленький Бастиан однажды видел в витрине. Но за этой кукольной внешностью скрывался несгибаемый характер, сила и достоинство. Чутьем, что выросло в нем за несколько лет, проведенных на Улице Чудес, Бастиан понимал, что его отец — самый опасный хищник, которого можно встретить.
Знаток магии и артефакторики. Безжалостный и опытный охотник на ведьм. Человек, который в других обстоятельствах убил бы его без малейших колебаний.
Но он не убил. Он любил и жалел, он заботился, и Бастиан вечерами плакал в подушку от того, что наконец-то стал кому-то нужен по-настоящему. Это было счастьем — недоступным, неслыханным и обретенным. Это было сном, который не растаял после пробуждения.
Однажды Бастиан долго смотрел в зеркало на багровые рубцы своих шрамов — а потом увидел, что отец стоит за его спиной и тоже смотрит. Не так, как зеваки, для которых он был уродом, таращились на Бастиана: отец смотрел так, словно шрамов не было. Словно перед ним был обычный мальчик без малейшего увечья.
— Их можно разгладить? — спросил Бастиан с надеждой. Отец ведь знаток волшебства, он может все! Он ведь вернет ему прежнее лицо!