Они заметно постарели за этот год, прошедший для них. Волнения не пошли им на пользу, но как же было здорово наконец снова их видеть! Вживую! И иметь возможность обнять…
— Мам, пап, я вернулась! — сообщила я и так, в общем-то, очевидную вещь и кинулась их обнимать.
Привычно склонившись к ним, я крепко прижала к себе сразу обоих и почувствовала ответные судорожные объятья. Как же… как же долго я к этому стремилась!
— Брина! Бриночка! Это ты? Это правда ты? — после долгих объятий захлюпала носом мама, чуть отстраняясь, чтобы посмотреть на меня.
— Я, мам, я, — улыбнулась я, глядя на нее. — Я же обещала, что найду способ вернуться! Ну чего ты? Я же даже предупредила, что приду сегодня! Вы же знали! Ждали!
— Ждали, но до конца не верили, — стирая слезы со щек, призналась мама и снова кинулась меня обнимать и целовать лицо. — Бриночка наша! Как мы волновались!
— Все хорошо, мам, все хорошо, — только и могла повторять я, сама чувствуя, что еще чуть-чуть и разрыдаюсь. Надо было это дело прекращать!
Чуть отстранившись, я наконец вспомнила об Эскеле, который всё это время так и стоял на пороге.
— Мам, папа, это Эскель, — развернулась я к двери, усиленно смаргивая все-таки навернувшиеся слезы. — Я вам о нем рассказывала. Зайди, дверь хоть закроем, — это я уже сказала ведьмаку, находившемуся в коридоре.
— Здравствуйте, — сказал он, переступая порог, и поклонился.
— Что он говорит? — поинтересовалась мама.
Я на мгновенье озадачилась, глянув сначала на маму, потом на ведьмака, а потом запоздало сообразила.
— Точно, вы же друг друга не понимаете, — досадливо пробормотала я. — Он здоровается, мам, — перевела я, медленно осознавая будущие трудности.
— Здравствуй, — ответила ему мама. — Проходи. Мы рады познакомиться.
Папа молча протянул ему руку. Эскель не мешкая пожал ее, а потом посмотрел на меня.
— Тебя приглашают в дом, — перевела я ему.
Ведьмак кивнул.
— Как так получается, что тебя он понимает, а меня — нет? — озадачилась мама. — Ты же на русском говоришь.
— Это отголоски той же способности, что позволяет мне перемещаться между мирами. Появляясь в другом мире, я понимаю его жителей, а они — меня, — пояснила я.
— То есть ты со всеми говоришь на русском? — недоверчиво переспросила мама.
— Ага, вчера даже с турками, — усмехнулась я, припоминая.
— Турки? — совсем растерялась мама.
— Да, я вчера в первый раз тестировала свою способность и оказалась в Турции. Помнишь, я тебе про турецкие Мальдивы рассказывала? Вот там мы были, — улыбнулась я.
— А почему не сразу домой? — впервые подал голос папа.
— Ну… как уж получилось! Мне еще нужно научиться управлять новыми способностями, — я не собиралась говорить родителям об опасности преследования. Им и так волнений хватает. — Не всё сразу, — чуть натянуто, рассмеялась я.
Мама переглянулась с папой и тут же спохватилась.
— Что ж мы на пороге-то стоим. Проходите скорее! — засуетилась она.
Я улыбнулась, скидывая обувь, и зашагала по таким родным и знакомым коридорам, от которых успела совершенно отвыкнуть. В реальность происходящего верилось с трудом.
— Кушать будете? Я твои любимые пирожки испекла! — тут же предложила мама.
— М-м-м… пирожки! Конечно будем, — немедленно согласилась я, за шесть лет очень соскучившаяся по маминой готовке.
Светлая и просторная кухня — мамина святая святых как всегда блестела чистотой. Начищенные до блеска кастрюли, разложенные по местам ложки-вилки, идеально помытые плита и духовка, и даже Мурзик был гладко вычесан и лежал на своей подушке на подоконнике. А в центре стола покрытые чистым полотенцем лежали пироги, испеченные специально к моему приходу. Всё как раньше, до того, как я провалилась в тартарары. На глаза снова навернулись слезы.
— Мурз! — воскликнула я и бросилась к коту, как к спасательному кругу. — Я по тебе тоже соскучилась, мохнатая скотина.
С котом мы никогда не ладили. Он был маминым любимчиком и хозяйкой признавал ее одну, отца терпел, а меня на дух не переносил, как и я его. Но сейчас я действительно была искренне рада видеть и этого засранца семейства кошачьих, да и пока чесала его за ушком, успела взять себя в руки. Как ни странно, Мурзик не протестовал и, кажется, вообще не обращал на меня внимания, смотря куда-то за мою спину.