Новоиспечённого войта вынесли из дома на руках, несколько раз подкинули под радостные завывания толпы. Хотели вынести и ведьмака, но с его габаритами это было совершенно невозможно, да и мало кто хотел трогать покрытого кровью верзилу. Киприн надеялся улизнуть за компанию с носатым, но был схвачен радостными милиционерами, которые принялись наминать ему бока пока Смолек их не остановил.
Через половину часа подтянулись и остальные жители Селков, быстро успокоившиеся когда узнали о судьбе бестий и назначении нового войта деревни.
— А мне он казался порядочным. — сказал ведьмак когда для них с бардом натопили баню.
— Солтыс то? Н-е-е-е друг, если в деревне такой жирдяй обитается, с кем хочешь спорь народ его не жалует. Он ведь от того и толстый, что ничего не делает а жрёт за троих! — хохотнул Антоан
Вернер с плеском вылил на голову ушат воды, зарычал, по груди и ногам побежали розоватые струи.
— Курва! Да я во век кровь из волос не вымою! — негодовал он яростно трепая мокрые пряди. Антоан промолчал.
— Никогда бы не подумал что ты из селянских. Думал ты сын какого нибудь рыцаря, приученный кланяться дворянам повыше и вычурно выражаться.
Бард хмыкнул.
— Матушка у меня кметкой была, из Нижней Мархии… Тьфу ты! Из верхнего Аэдирна, то есть, с ней и рос. А вот отец и правда был рыцарем, точнее затраханным рыцарьком из какого-то королевства на дальнем севере, у которых королевский дворец напоминает свинарник, а всё владения можно объять взглядом выйдя на крепостную стену чтобы отлить.
Вернер рассмеялся своим лающим смехом.
— А ты откуда? Со Скеллеге?
— Ага- ведьмак снова вылил на себя воду, струи всё ещё были розовыми- со Спикерооги.
Мельникова дочка занесла в предбанник большой поднос, на котором местились куски хлеба, нарезанная кровяная колбаса, козий сыр и пучки петрушки. Девушка с риском выскачила за дверь, когда из парилки выглянул ведьмак, совершенно не стараясь прикрыть раскачивающееся естество.
— Вот причудливые. — сказал Вернер тыча пальцем в раскрытую дверь- Повис, Темерия, Каэдвен, вроде всё мы северяне, а девки у вас пугливые какие то.
— А ты кровищу из бороды не вымыл. — пошутил бард. Но убийца тут же схватил ушат и принялся яростно тереть давно вымытую растительность на лице.
Скоро девушка вернулась вновь, красная не хуже спелого помидора, но с вернувшейся суровостью во взгляде. В руках у неё были две кружки и большой кувшин, из горлышка которого заманчиво лилась пена.
— Не нажерайтесь сильно. — певчим голосом сказала она- Войт приказал пирушку готовить, в честь победы на чудищами.
Ведьмак кивнул, подмигнул ей целой половиной лица. Девушка бросила на него суровый, но тут же зарделась пуще прежнего, и стеснительно улыбнулась.
— То что надо! — рявкнул ведьмак, отпивая пиво прямо из кувшина, после чего оглушительного рыгнул.
— Не верьте стереотипам, говорили они. — буркнул поэт, завершая композицию из хлеба и колбасы веточкой петрушки. Вернер налил ему кружку, да так что по бортам потекла пена. Налил и себе.
Когда им наконец надоело отмываться, они обнаружили что их одежда пропала, а вместо неё принесли другую, чистую и пахнущую крахмалом.
Антоан с удовольствием переоделся в свежую рубаху, бывшую для него великоватой. Вернер с трудом влез в жёлтый кафтан, ранее принадлежавший солтысу. Киприн хоть и был человеком не маленьким, однако сильно уступал ведьмаку в росте.
На улице вступил их возбуждённый гомон снующих туда-сюда женщин, с подносами и кружками и сосредоточенное бурчание мужчин. Некоторые, те что постарше, возились с огромной кипой дров, сложенных в самом центре деревни. Те кто помоложе выставляли вокруг кострища столы. Женщины накрывали столы разномастными скатертями и тем что могло сгодиться как скатерть. Выносили и расставляли чашки, миски, тарелки и кружки.
Смолек встретил их возле дома Киприна. Он уже переоделся во что-то бесформенное, цвета переспелых листьев салата, но напоминающие парадную одежду.
— А, господа герои. — пробасил он, не очень успешно сдерживая ухмылку при виде Вернера- Скоро праздновать начнем. В честь нового войта и новых деревенских героев.
Ведьмак заметил его усмешку. Вдруг распрямился, раскинул руки в стороны, раздулся до уже совершенно гротескных размеров. А потом резко свёл руки вместе и согнулся. Ткань жалобно затрещала, швы на спине, руках и подмышках разошлись, стыдливо демонстрируя серую льняную подкладку. После экзекуции рваный кафтан сёл на Вернере как влитой. Смолек загудел басовитым хохотом.