— Ну ты дал, ведьмак! — хохотал он, хлопая Вернера своей крестьянской ручищей- Киприн от злобы лопнет просто! Этож его любимая одëжа была!
На празднике были все, все жители маленькой каэдвенской деревеньки с названием Селки. Был носатый юноша, на светлых усиках которого видны были следы крови, а непомерно большой нос неестественно искривился. Был Киприн, лопающися от гнева, молчаливый и кидающий злобные взгляды заплывших синяками глазами.
Во главе самого крупного стола усадили Смолека, по правую руку от него Антоана, по правую руку Антоана ведьмака, а по правую руку ведьмака мельникову дочку. Раскрасневшаяся и глупо хихикающую от весьма топорных, но искренних и от того приятных комплиментов Вернера.
Столы ломились от еды, пиво и вино делись рекой. Над столами грохотали выкрики здоровья новому войту, свистели в ответ на тосты за ведьмака- спасителя Селков. Несколько мужиков, уже слышавших о вкладе барда в победу кричали и за его здоровье.
— Ну надо же, у нас лет сто как войта не было, да и пирушки такой тоже. — пропищала девушка, подливая Вернеру в кружку пива- как корона постановила чтоб деревни подати в срок платили, так вечно присылали к нам недотëп присылали и приказывали величать солтысами!
— Надеюсь у вас не будет проблем от такого самоуправства? — спросил ведьмак.
Девушка пожала плечами.
— Вряд ли, батька говорит Хенсельту не до нас совсем. Он на на Нижнюю Мархию так позарился, что у него аж в заду свербит!
Они рассмеялись.
— Удивительно ты разумная для мельничихи.
Клетка гордо фыркнула.
— Я что ж по твоему, всю жизнь буду в этой засратой деревеньке торчать? Фигу вам, я в в столицу поеду, в этот как его? Грайх!
— Ард Каррайг?
— Ага да, туда. Устроюсь там в бордель поприличнее и будет мне жизя… — она мечтательно закатила глаза, воздела руки к небу и выгнула спину, выпячивая приятно округлый и большой бюст. Опуская руки, как бы случайно, скользнула пальцами по щеке ведьмака. Кожа у неё была горячая и твёрдая, но всё же не огрубевшая от работы.
Антоан с увлечением и мастерством истинного мастера пересказывал события минувшего побоища. Но верили ему разве что Смолек с парой соседей и столпившиеся у их стола дети, остальные же слушали "небылицу об отважном трубадуре".
Когда минуло заполночь вино с пивом сменил самогон, а те из селян кто ещё не свалился храпеть под столом требовали от Антоана песню за песней. Бард пребывал в состоянии истинного экстаза, от бьющих в голову рукоплесканий и алкоголя. Смущало его только исчезновение из-за стола Вернера, но он быстро успокоился, заметив что исчезла и дочка мельника.
Дольше всех на гулянии продержались Смолек, Антоан и Киприн. Войт с солтысом, словно совершенно позабыв о взаимной обиде, обнявшись невпопад подпевали трубадуру песню о девицах из Виковаро. Антоан уже не пытался играть на инструментах, пьяные пальцы совершенно не слушались, а голосил вместе с ними.
Пробуждение было тяжким, в голове сташно шумело. Выпивка всё ещё не до конца вышла из крови поэта, поэтому ему потребовалось несколько минут чтобы понять что же его разбудило. А разбудили его крики, доносившиеся до него из оставшихся распахнутыми дверей амбара.
— Ах ты злыдень! Паскуда! Насильник ты треклятый!!! — надрывался тонкий и сиплый мужской голос. Ему в ответ слышались самые последние ругательства певучим девичим сопрано.
Бард с трудом поднялся и выглянул на улицу. Глазам его предстала презабавнейшая картина. Вернер, совершенно босой, пытался на бегу управиться со шнурком на штанах. За ним с проклятьями бежал сухопарый мельник, размахивая на головой заточенной тяпкой. А замыкала процессию его дочь, тоже босая и закутанная в разорванный ведьмаком кафтан, она преследовала отца, ругая и хлестая по седой голове какой-то тряпицей.
— Какого чёрта вы разорались?! — войт выполз из под стола с очень помятым видом.
— Смолек! Вели подвесить паршивца! Снасильничал на Марькой, снасильничал, сукин сын, над моей доченькой! — захныкал мельник.
— И вовсе не так! — топнула ножкой Марька- Я сама его захомутала! А он… А он и не хотел вовсе, о как!
Ведьмак выбрал самую выйграшную тактику, он стоял и в иступлении хлопал глазами.
— А ну прекрати, старый пень, слышишь ведь что дочка твоя говорит. Она взрослая баба, пока мужика не найдёт сама решать может с кем, когда и как. А ты её под тазом держишь. Всё сгинь с глаз моих!
Мельник опустил тяпку и обиженно поплелся в сторону мельницы.
— Прости, Смолек… — начал ведьмак, но войт перебил его.
— И неча мне тут извиняться! Ишь чего устроил. Ни свет ни заря, а гомон на всю деревню, буд-то корона запретила бабу трахать. Ха! Да не в жись!