Встретил Антоана мальчишка лет десяти на вид, с соломенного цвета волосами и заячьей губой. Мальчик представился конюхом при солтысе.
— Тятька санят сейсас, гость у него, лыцарь! — похвастался мальчонка — Бестию рубить приехал.
— А что за бестия то? Шуму сколько слышу, а никто мне так и не поведал. — живо поинтересовался бард, отпуская удела Горбунка и позволяя отвести его в стоило.
— Не, тятька велел не говорить, ну сто б народ не пугать есë хлесе. — просвистел через губу конюший.
— А рыцарь? Небось на этой зверюге и приехал?
В стоиле, помимо двух деревенских кляч стоял пугающе огромных размеров жеребец с чёрной лоснящейся шерстью и белыми длинными волосами на бабках. На могучей конской спине всё ещё было пристегнуть седло, а по бокам навьючены несколько набитых торб. Но внимание поэта привлекли не они, а неприятного вида крюк, с засохшими темно-бардовыми кляксами, прямо у конского крупа и два длинных свёртка, верхняя часть которых была спрятана под попоной.
— Сагляните. — тихо посоветовал мальчик, кивком указывая на длинные свёртки- Токма осторосно, скотина норовистая, дасе расвьючить себя не дала.
Антоан медленно подошёл к исполинскому коню и аккуратным движением приподнял попону. Блики солнца сверкнули на гардах и навершиях мечей, двух мечей. У верхнего рукоять была выполнена из тёмного лакированного дерева и туго обматывалась кожанным ремешком, для улучшения хвата. Второй же меч был не в пример первому. Тончайшей работы рукоять была белоснежной, выплненой из неизвестного Антоану материала, гарду с навершием выкованных из чистого серебра покрывали рунические надписи на старшем наречие, "Cirran aen muire craag" прочёл бард, но перевести на сумел. Чуть выдвинув прекрасный клинок из ножен он увидел искустную гравировку в виде утёса на берегу моря прямо у самой гарды.
— Надо думать не рыцарь к вам пожаловал, а ведьмак. — Констатировал поэт выходя из конюшни.
— Ведьмак? — удивился парнишка, семеня за трубадуром. — А сто са ведьмак такой?
— Ведьмаки это убийцы чудишь и защитники людей, на вас чудище напало, вот он и приехал. — пояснил бард- Говоришь он сейчас у солтыса?
Мальчик закивал головой.
— Ага, у тятьки.
Бард тихо подкрался к дому с белыми стенами и затаился под окном, приготовившись делать записи для своих баллад.
— А я говорю не можно! Несчастный и без того настрадался, бестии его жуть как подрали. Нет, не дам с ним никаких ваших ведьмачьих штучек проводить.
Голос у солтыса был хрипловатый, совершенно не звонкий и не певучий, поэту не нравились такие голоса, но ответивший голос не понравился ему ещё больше.
— Да не стану я ничего с трупом делать, мне нужно только осмотреть раны чтобы понять с чем предстоит иметь дело. — ответил грубый и очень низкий голос, напоминающий скорее разбуженного посреди зимы медведя, чем человека.
— Точно, клянетесь, мэтр?
— Клянусь, ничего с телом не станется, разве что раны промою, чтоб было лучше видно. А теперь, расскажи снова хронику событий, кратко и по делу.
— Чавось событий?
— Хронику, как всё было с самого начала.
— А, ну так вот, с пол месяца тому стали мы вой слышать, жуткий такой, со стороны леса. Думали волки завелись, написали письмо местному князю, тот егеря прислал, чтоб волков пострелял. Да только не нашёл он никого, токма стервы животные, страсть как растерзанные, а потом и сам сгинул, так и не отыскали. Ну стали мы ждать, да народ подготавливать мало по малу, на случай если к нам полезут. Собрали крепких мужиков, оружие какое никакое дали, обозвали их "милиционеры Селков"
— По делу, солтыс. — поторопил рычащий голос.
— Да да- хриплый откашлялся- подготовились, в общем, да давай ждать и границу с лесом патрулировать. Но бестии затихли, не выли даже недели этак полторы. А в одну ночь вдруг вскакиваю от грохота, криков, воя да чего только слышно тогда не было. На улицу выскачил, а эти твари наших милиционеров рвут, те их и вилами и цепами, а всё одно, как по камню бить. Расправились твари с нашими, тела похватали да в лес, одного только Мыколу бросили, богам только ведомо почему.
— Описать сможешь?
— Не, темно было и страшно до одури. Видел только что о четырёх лапах стояли, хотя некоторые и на две поднимались.
— Ага, квадропедализм вместе с прямохождением, интересно. — пробубнил рычащий.
— Чавось, мэтр?
— Ничего, говоришь чудовищь было несколько, сколько точно помнишь?