— Пусть она украсит ветви!
Пусть сочится с нее кровь!
И лесные твари слижут…
Твой давно прогнивший мозг!
Пусть твои кишки жрут звери!
Вороны склюют глаза!
Твои крики будут песней…
Песней мести для меня!
Ведьмак и чудовище застыли, не сводя друг с друга взгляд. Вернер держал меч перед собой, он уже не выписывал им восьмёрки, а лишь слабо водил из стороны в сторону. Леший похрустывал длинными пальцами с острыми как бритвы когтями. Секунда, другая и оба ринулись вперёд и одно и тоже мгновение. Руки Чащобной смерти были длинее, он смог атаковать раньше. Когти рассекли воздух там где только что находилась шея ведьмака. Вернер поднырнул пор руку и хлестнул мечом в сторону груди чудовища, но враг успел закрыться второй рукой. Меч ударил по покрывавшей предплечье коре и глухо загудел. Вернер ушёл от нового удара длинным вольтом и, не успев атаковать снова, был вынужден отпрыгнуть ещё дальше от ударившего корня.
Леший попёр на него, сокращая дистанцию исполинскими шагами. Ведьмак отступал назад от свистящих когтей. Несколько раз отпрыгивал от острых корней и веток. Наконец они вышли на фундамент из тяжёлых гранитных плит. Вошедшее в ярость чудовище не заметило куда подвёл его Вернер. Ведьмак вдруг упал ничком, протянул руку и дёрнул лежащую среди опавших листьев верёвку. Заготовленное в куче листьев и навоза подобие самострела из гибкой берёзовой ветки и сапожной дратвы щёлкнуло, раскидало вокруг навоз и над головой Вернера пролетел заточенный кол. Удар пришёлся в огромные лосиные рога. Голова чудовища мотнулась, сам леший оступился, замешкался. Выигранного времени ведьмаку хватило чтобы подорваться с земли и размашистым ударом рассечь грудь монстра. На гранит пролилась зловонная зеленоватая кровь. Леший взвыл, но не отшатнулся. Ударил быстро, почти без замаха и попал. Пришла очередь Вернера скривиться от боли, когти распороли нагрудную защиту почти как ножницы лён. На гранит пролилась уже алая кровь. Противники одновременно отскочили назад, пошли полукругом, сближаясь по спирали. Плиты под ногами у Вернера затряслись, изошли трещинами, однако сдержали рвущиеся из-под них острые древесные корни. Ведьмак прыгнул.
— Сукин сын! — просипел дед Митька не глядя на дерущихся. Его взгляд был направлен в один из переулков, примыкающих к ристалищу. По узкому проходу, в тени домов, крались трое волков.
— И вон там! — вскрикнул Антоан, указывая на другой такой же проулок.
Старик кинулся в угол комнаты и подхватил лежащий там лук и на половину полный колчан стрел. Спешно стал дёргать тяжёлый засов на двери.
Эмиль медленно перевёл глаза от окна к поэту. Его мертвецки побелевшее лицо словно светилось на фоне огненно рыжей гривы, а в глазах стоял ужас. Чародей медленно встал, трясущимися руками скинул крючок со ставен и чуть приоткрыл их. Просунув в щель руку он выкрикнул одуревшим голосом.
— In… Insp… Inspeiria ignis!!! — тут же из его руки метнулись струи пламени, по одной из каждого пальца. Изогнулись, сделали в воздухе несколько петель и хлестнули по подбирающимся к площади бестиям. Митька наконец справился с застрявшим засовом и выскочил на двор. Секунда и волк из второй группы упал со стрелой в глазнице.
— Внутрь, болван! — рявкнул ведьмак и тут же получил лапой по плечу. Когти снова вскрыли металл и пустили кровь. Ремешки державшие наплечник и нагрудную пластину лопнули и доспехи сползли с пропитанной кровью куртки. Леший снова ударил, на этот раз предплечьем. Удар опрокинул Вернера на спину. Двое оставшихся волков сейча же подскочили к нему. Первый вцепился в голень, второй метил в шею но убийца успел закрыться рукой. Оба принялись страшно мотать мордами. Их рыки слились в унисон с диким рычанием раздираемого ведьмака. Леший издал ликующий звук сочитающий в себе треск дерева и карканье вороны. Быстро повернулся и старика опутал посаженный им же плющ. Зелоные побеги юркнули и в дом, вслепую потыкались по углам пока не зацепились за сапоги Антоана. Плющ мгновенно сжался и потянул. Поэт упал, побеги потащили его к двери. Эмиль взвизгнул и взобрался на стол.
— Помоги-и-и-и! — завопил юноша, но чародей не сумел выговорить заклинание скованными ужасом губами. Скрип и карканье раздолось вновь. Чащебная смерть приближался неспешным шагом. В пустых глазницах черепа сверкало ликование. Шаг ещё шаг. Барда выволокли наружу, он увидел опутанного егеря и приближающегося лешего. Шаг, шаг.