Кроме этого были зафиксированы восемь случаев пропажи очень дефицитных товаров, из тщательно закрытого и опечатанного складского помещения. Один раз исчезли два ящика с полукилограммовыми банками чёрной икры. Другой раз целый двухсоткилограммовый контейнер с балыком и ветчиной. Кроме этого, шесть раз пропадало по несколько дорогих головок сыра, прибывших из Франции и Голландии, для распределения среди спец контингента.
И каждый раз во время предпринятых расследований, директор наталкивался на провалы памяти среди своих подчинённых. Кассирша забывала где лежит ключ от сейфа, секретарша не помнила кто заходил в его кабинет, а кладовщица так вообще не могла вспомнить работала она в день пропажи головок сыра или нет.
— Всего же, за полгода пропало, девять тысяч, четыреста пятьдесят рублей наличкой и три тысячи, восемьсот пятнадцать рублей, восемьдесят копеек, дефицитным товаром, разумеется по себестоимости — заключил директор, прочитав итоговые данные из своего маленького блокнота. — Геннадий, вы конечно можете подумать, что такое предприятия как наш гастроном, такие недостачи может легко покрыть, и это действительно так. Но нам приходится всё чаще использовать для этого пресловутое списание товара на усушку и утруску. К тому же некоторые категории уже автоматически уходят в пересортицу, позволяющую быстро получить дополнительную прибыль.
— Можете не объяснять. Разливное креплёное вино по два пятьдесят за литр, можно легко продать вместо сухого, по цене три сорок за литр — проговорил я, вспомнив как одна из знакомых моего деда, работающая в небольшом сельском магазине, именно так и делала. При этом местные алкаши были очень ей благодарны, ибо бьющее по мозгам креплёное ими ценилось намного сильнее, нежели изысканное сухое.
— Ну а раз вы понимаете, то представьте себе, что это всё постепенно входит в обязанности персонала. Коллектив это безусловно замечает и постепенно начинает роптать. Ведь получается, что они делают больше левака, и при этом у них в карманах оседает меньше наличности.
— Понимаю. Они начинают думать, что директор зажрался. Гребёт деньги лопатой и кладёт их себе в карман.
— Вот, вот. Именно это они и подозревают. А между тем происходит всё кардинально наоборот. Я лично, с каждым новым месяцем имею всё меньше и меньше, и рискую всё больше и больше.
— Это понятно. Ведь вашим высоким покровителям не выдашь пустой конвертик. Вот и приходится отрывать от себя — практически шёпотом проговорил я, и директор снова потянулся к бутылке Армянского коньяка.
— И это ещё не всё. Геннадий, если бы вы знали сколько раз в день ко мне обращаются известные деятели культуры, всякие певцы, и представители творческого бомонда. И кроме положенных им спец пайков, каждый из них просит у меня выделить им дефицитные продукты и иностранный алкоголь для проведения бесконечных банкетов, юбилеев и всяческих важных мероприятий. И почти каждый раз я им не отказываю и поскребя по сусекам, выделяю всё необходимое, при этом не, только не забирая с них лишней копейки, но зачастую и оплачивая часть товара из фондов предприятия или личного кармана. Эх чувствую я, что, когда-нибудь это всё выйдет мне боком — проговорил директор и опрокинул в себя очередной кофейный стаканчик пятизвёздочного.
Если честно, то я знал историю его жизни. Знал, что Соколов воевал в Великую Отечественную и даже потом недолго сидел, будучи оклеветанный. А потом, когда его полностью оправдали он вышел и начав жизнь с чистого листа.
В результате стал руководителем одного из самых известных в стране торговых гастрономов и десятка его филиалов. И насколько я понимаю он как раз не только жил сам, но и давал жить другим, при этом не обделяя и простых советских граждан.
А через четыре года, когда Брежнева похоронят, Юрий Константинович Соколов закончит очень плохо. Его приговорят к высшей мере и расстреляют за систематические взятки и крупные финансовые махинации. А если короче, то медленно гниющая система, приняла в себя весьма талантливого и исполнительного руководителя, использовала его по полной, а затем попросту сожрала, когда это стало необходимо по политическим причинам, сильным мира сего.
И как не странно, но мне было его по-человечески жалко, ибо директор Елисеевского гастронома стал заложником той ситуации, в которую попал в тот момент, как только занял эту должность. К тому же как человек, он был мне даже симпатичен.