— Это да. Молодежь, что с них возьмёшь. Девушки нередко тянутся к таким как я, и тут же чёртов бес начинает пилить ребро, сообщая дескать, а давай на старости лет устроим последнюю гастроль — смущённо проговорил руководитель небольшой гастрономической империи.
— Главное Юрий Константинович, вы сам это понимаете, а в остальном будьте осторожнее. Всё-таки разница в темпераменте и молодая кровь может привести вас прямиком к нашему общему знакомцу, доктору Кацу — предупредил я, в этот миг внезапно осознав, что я частично обращаюсь к самому себе. — Ну а теперь Юрий Константинович, давайте приступим к делу. А то сами понимаете, время-деньги.
— Да, да, конечно Геннадий — сказал директор, но тут же осёкся и внимательно посмотрел мне в глаза. — Очень странно, ещё несколько минут назад я видел в вас только юнца, а пообщавшись всего минуту, обнаруживаю в вас вполне квалифицированного специалиста. Так что, пожалуй, действительно приступим. Но перед этим я прошу вас пообещать, что всё что вы сегодня узнаете, останется между нами. Сами понимаете, дело весьма конфиденциальное.
— Понимаю, и конечно же обещаю, любые ваши тайны, будут навсегда погребены в моём сознании. И как только я выйду из этого царства продуктового изобилия, навсегда обо всём забуду.
Выслушав мои обещания, директор удовлетворённо кивнул.
— Геннадий, вы понимаете суть моей работы? — неожиданно спросил он.
— Да безусловно. Хотя советская торговля и довольно-таки закрытая от посторонних структура, но о том, что тут происходит я знаю не понаслышке. Так что, про реализацию неучтёнки, обвес и обсчёт покупателей, усушку и утруску товара, естественную убыль, пересортицу и продажу налево, я знаю даже больше чем хотел бы. Про понятия «ты мне я тебе» и «живёшь сам и дай жить другим», я тоже отлично осведомлён. И если честно Юрий Константинович, я не одно из выше перечисленных явлений не осуждаю, разумеется если действия вовлечённых лиц не приводят к гибели граждан, не вредят всей отрасли в целом и не сводятся к банальному вредительству.
Выслушав меня, директор явно напрягся, но потом взял себя в руки и несколько раз медленно кивнул.
— А вы случайно не из ОБХСС? — неожиданно спросил он и в этот момент, дверь в кабинет отварилась и в комнату вплыла Любовь Михайловна с огромным подносом, уставленным всяческими деликатесными угощениями. При этом она явно услышала упомянутое директором ОБХСС и посмотрела на меня с тревогой.
— Спасибо Любочка — поблагодарил директор и сразу придвинув к себе пустую кофейную чашечку, не скупясь плеснул туда пятизвёздочного коньяка, при этом полностью проигнорировав дымящийся кофейник.
Я же наоборот налил себе, до одури, ароматного кофе и не скупясь, добавил сливок с сахаром. После этого я вооружился бутербродом с чёрной икрой и принялся это всё жадно уплетать, старательно не обращая внимание на призадумавшегося директора.
Перед тем как уйти, Любовь Михайловна, немного постояла в дверях, не сводя глаз с хозяина кабинета, словно преданная собака, ожидающая команду фас. Стоявший рядом с ней мой теневик ухмыльнулся и тут же растаял, как только дверь захлопнулась.
— Нет Юрий Константинович, я точно не из ОБХСС, и хоть и являюсь действующим сотрудником правоохранительных органов, мой профиль работы никак не связан с торгово-денежными отношениями — объяснил я, решив успокоить директора, и продолжая чувствовать не стихающий голод, не смог удержаться, и накинулся на бутерброд с сыром и тонко нарезанным балыком. — Так что можете мне спокойно поведать о ваших проблемах, а я в свою очередь постараюсь их решить, весьма необычным, можно сказать экстрасенсорным способом.
Выслушав меня директор какое-то время понаблюдал, как я жадно поглощаю бутерброды, а затем наконец-то решившись, заговорил:
— А эти ваши экстрасенсорные способы, они не опасны? — спросил он. — А то ведь в последнее время, в среде Московского бомонда, ходят всякие нехорошие слухи.
— Юрий Константинович, знайте, для вас это точно не опасно. Пусть лучше опасается та крыса, что мешает вам работать. К тому же я не буду действовать просто так, когда я закончу, вы мне тоже обязательно поможете, разумеется, чем сможете.
Я договорил и почти на минуту в кабинете повисла тишина, разбавляемая только звуками моего потребления весьма вкусной пищи.
— Всё началось около полугода назад — наконец решившись, начал рассказывать директор гастронома. — Именно тогда я первый раз заметил, что из сейфа пропал один из конвертов, приготовленных для определённых производственных нужд.
Директор указал на большой, старинный сейф, стоявший в углу кабинета.
— Какая сумма пропала? — тут же поинтересовался я.
— Восемьсот рублей — мигом ответил он и тяжко вздохнул. — Сумма конечно не особо большая, но всё же её пришлось оперативно покрыть. Причём, это пришлось делать в тот момент, когда нужный человек пришёл за конвертом.
— Ясно. А следующая пропажа, через сколько времени произошла она?
— Через две недели. Полторы тысячи. И это снова был конверт.
Я продолжил расспрашивать и через пять минут выяснилось, что воровство случается два-три раза в месяц. Конверты с приготовленными взятками пропадали прямо из сейфа директора. Пара раз недостача обнаружилась при сдаче выручки гастронома инкассаторам. Ещё однажды, запечатанная пачка двадцати пяти рублёвок пропала из сейфа, стоявшего в кассе бухгалтерии, прямо перед выдачей зарплаты.
Кроме этого были зафиксированы восемь случаев пропажи очень дефицитных товаров, из тщательно закрытого и опечатанного складского помещения. Один раз исчезли два ящика с полукилограммовыми банками чёрной икры. Другой раз целый двухсоткилограммовый контейнер с балыком и ветчиной. Кроме этого, шесть раз пропадало по несколько дорогих головок сыра, прибывших из Франции и Голландии, для распределения среди спец контингента.
И каждый раз во время предпринятых расследований, директор наталкивался на провалы памяти среди своих подчинённых. Кассирша забывала где лежит ключ от сейфа, секретарша не помнила кто заходил в его кабинет, а кладовщица так вообще не могла вспомнить работала она в день пропажи головок сыра или нет.
— Всего же, за полгода пропало, девять тысяч, четыреста пятьдесят рублей наличкой и три тысячи, восемьсот пятнадцать рублей, восемьдесят копеек, дефицитным товаром, разумеется по себестоимости — заключил директор, прочитав итоговые данные из своего маленького блокнота. — Геннадий, вы конечно можете подумать, что такое предприятия как наш гастроном, такие недостачи может легко покрыть, и это действительно так. Но нам приходится всё чаще использовать для этого пресловутое списание товара на усушку и утруску. К тому же некоторые категории уже автоматически уходят в пересортицу, позволяющую быстро получить дополнительную прибыль.
— Можете не объяснять. Разливное креплёное вино по два пятьдесят за литр, можно легко продать вместо сухого, по цене три сорок за литр — проговорил я, вспомнив как одна из знакомых моего деда, работающая в небольшом сельском магазине, именно так и делала. При этом местные алкаши были очень ей благодарны, ибо бьющее по мозгам креплёное ими ценилось намного сильнее, нежели изысканное сухое.
— Ну а раз вы понимаете, то представьте себе, что это всё постепенно входит в обязанности персонала. Коллектив это безусловно замечает и постепенно начинает роптать. Ведь получается, что они делают больше левака, и при этом у них в карманах оседает меньше наличности.
— Понимаю. Они начинают думать, что директор зажрался. Гребёт деньги лопатой и кладёт их себе в карман.
— Вот, вот. Именно это они и подозревают. А между тем происходит всё кардинально наоборот. Я лично, с каждым новым месяцем имею всё меньше и меньше, и рискую всё больше и больше.
— Это понятно. Ведь вашим высоким покровителям не выдашь пустой конвертик. Вот и приходится отрывать от себя — практически шёпотом проговорил я, и директор снова потянулся к бутылке Армянского коньяка.