В результате я смог рассмотреть кусочек дна промороженного озера, заметить извилистую стену из шестигранных столбов и часть какой-то, явно рукотворной постройки. Кроме этого заметил десятки сизых пятен опасной изморози и на пределе обзора увидел часть вмерзшего в лёд существа, похожего на кальмара переростка.
Убедившись, что ничего двигающегося и угрожающе опасного внизу нет, мы перешли на другую сторону трещины и продолжили путь. Как я заметил, дальше извилистая тропа обходила открытые участки пространства и шла между стволами деревьев и торчавшими из наста, ледяными скалами. Но вместе с тем, она не приближалась ни к чему ближе чем на двадцать метров.
— Значит после попыток исследовать, всё это дело бросили, и никто больше из Москвы сюда не приезжал? — решил выяснить я, когда мы продолжили путь.
— Ну почему же. Лет семь назад кто-то добрался до секретных архивов, и в наш заброшенный край начал наведываться один видный учёный из Ленинграда. Сначала с комитетчиками приехал, и кое-что по верхам осмотрел, а уже в следующем году, вместе с группой военных наведался. Рядом с Артельной, опять временный лагерь появился. А на третий год учёный группы привёз и начал готовить их для захода в разные нехорошие места. Я, будучи в первые годы проводником, его конечно отговаривать начал, но он упёрся и меня старика не послушал. Один оставленный проход в холодное место, он сам обнаружил. А потом, насколько я знаю, группы трижды внутрь самолично заводил. Как я потом смекнул, что-то он искал для себя, причём дюже важное.
— И как результаты поисков?
— А никак. Конечно меня отстранили, после того как я ему категорически отказал быть проводником, так что со мною сводками о его походах никто не делился. Но я всё равно выяснил, что третью группу он почти полностью потерял, да и сам только чудом выбирался.
— Лукич, это как так, чудом?
— Да видишь ли, сила холода ему откликалась немного. Так что я думаю это ученому сила холода и помогла.
— А потом что?
— А ничего хорошего. В третьем походе он обе ноги себе по колено напрочь отморозил. Пришлось в больничке на Дальней ампутировать. Да и люди служивые погибли. Так что КГБ это дело тут быстренько свернуло и всё снова засекретили — объяснит дед и надолго замолчал.
Чем дальше я следовал за Щукарём тем как мне казалось становилось всё холоднее. Одновременно с этим, хотя я и чувствовал сквозящую вокруг потустороннюю силу лютого холода, она отдавала мне только мизерные крохи, так что я мог полагаться только на своё внутреннее хранилище энергии. Из-за этого я перестал её расходовать впустую и прекратил попытки отправлять замерзающих теневиков на разведку.
За следующие полтора часа неспешного хода, я ещё дважды видел трупы людей. Останки одного, явно военного, обнаружились на дне очередной трещины. Второй, разорванный труп, лежал метрах в десяти от тропы на шестигранных камнях, и судя по виду, его растерзала какая-то тварь.
Припорошенный снегом многочисленные следы, найденный на тропе пустой барабанный магазин от «ППШ-41» и вмёрзшие в лёд гильзы, свидетельствовали что погибший военный от кого-то яростно отбивался.
Каждый раз увидев трупы, Щукарь останавливался, снимал шапку ушанку и крестился. На вопрос, знает ли он кто это и что тут случилось, старик неуверенно пожимал плечами и явно не желая отвечать, бурчал под нос что-то про нежить приходящую только ночью.
За время своего четырёхчасового похода, мы углубились километра на четыре в долину и наконец-то свернули в нужном направлении. После этого я между ледяных скал начал все чаще замечать столб странного пара, поднимающийся над местом выхода силы, к которому мы изначально направлялись. Солнце на небосводе сдвинулось совсем чуть-чуть, что ещё раз подтвердило, что река времени в аномалии будто замерла и течёт совсем в другом ритме.
— Всё, привал — внезапно объявил Щукарь и указал на настоящий серпообразный торос из сошедшихся льдин, образовавший между двумя высоченными скалами, подобие ограждения, в пределы которого явно не задувал пронизывающий ветерок. — Вон там я в прошлый раз сводную группу специальным травяным чаем подчивал, чтобы значится лютый мороз от костей отступил, и температура тела поднялась.
— Значит костер будем жечь? — спросил я, почувствовав, что страстно желаю хоть немного согреться.
— Будем жечь и воду топить. Чаёк то заговорённый, он ведь сам себя не заварит, а заранее, снаружи холодного места, его пить нельзя, если не хочешь сердечко раньше времени испортить — ответил старик.