Нет, я не хотел навредить парню, но устраивать над собой дедовщину не позволю никому. В эту игру, я ещё в прошлой жизни наигрался. Настроение и так было не к чёрту, из-за новой порции нехороших сведений, полученных после разведки теневика. А тут ещё этот недоделанный писарчук, явно нарывается.
С этими мыслями я выскочил из палатки и направился к единственному строительному вагончику, установленному в центре нового расположения роты. Как я заметил, движуха в палаточном лагере не останавливалась. Кто-то из десантников устанавливал временный флагшток, кто-то засыпали пустые бочки каменистой землёй и сооружал подобие периметра. Но кое-что мне сразу не понравилось несмотря на выведенные из палаток трубы буржуек, ни из одной, из них не курился дымок. Похоже, афганская сторона так и не завезла дров, хотя, как я слышал, ночью ротному это обещали.
Подойдя к двери вагончика, я постучался и когда услышал разрешение войти, проник внутрь. Времянка состояла из двух отделений. В занавешенном плащ-палаткой кубрике, разместились четыре солдатские койки в два яруса, а в предбаннике стояли два письменных стола и несколько стульев. Здесь тоже было холодно, но не так, как в палатках.
— Товарищ капитан, рядовой Строгов по вашему приказанию прибыл — выпалил я и уставился на лежавший на столе чертёжный план аэродрома. Он был весь покрыт свежими пометками, нанесёнными разноцветными карандашами.
— Значит, всё-таки Строгов? — не повышая голоса, усомнился Должанский.
— Так точно — выпалил я.
— А на самом деле, как тебя звать?
— Товарищ капитан, если раньше эту информацию не довели, то значит пока вам этого знать не положено — ответил я, а затем выдержал долгий и пронзительный взгляд ротного.
И в эти мгновения я почувствовал: Должанский сожалеет, что согласился ввязать в это дело.
— Рядовой Строгов, мне доложили, что ты перед вылетом долго бродил вокруг самолёта. И зачем-то совал свой нос в шасси. Очень жаль, что доложили мне об этом только полчаса назад.
Значит, ротный писарь всё-таки за мной следил. Непонятно одно, почему сразу не доложил капитану?
И что же мне теперь делать? Ведь если Должанский узнает об истинной причине моих подозрительных телодвижений, и поднимет шум, может начаться непрогнозируемая реакция высокопоставленного начальства.
Уже решив, что лучше состроить из себя дурачка, решившего справить малую нужду там, где не положено, я уже раскрыл рот, но в самый последний момент, инстинктивно передумал. Скинув вещмешок, я выудил из его недр завёрнутую в портянку шайтан машинку и выложил её на стол.
Конечно, я шёл ва-банк, но отношения ко мне ротного нужно срочно менять, иначе без окончательного ухода в вынужденный самоход, с десантниками каши не сваришь.
— Что это? — спросил капитан.
— Двухсотграммовая магнитная мина направленного действия. Взвод боевого механизма производится при помощи выдёргивания контрольной чеки. Имеется функция мгновенного срабатывания при нажатии. Возможна установка механического таймера, откладывающего срабатывание химического взрывателя, на срок до двух суток. Внутри шайбы установлен точнейший часовой механизм. Медная воронка для возникновения направленной кумулятивной струи и восемьдесят грамм спец взрывчатки, могут проделать дыру в десятисантиметровой броне. Производят эти шайбы в Великобритании. Используют для точечных диверсий спецподразделениями английских коммандос.
Выслушав подробную характеристику, Должанский недовольно хмыкнул.
— И где эта машинка была установлена?
— На механизме, выпускающем правое шасси самолёта.
— А ты откуда узнал?
— На аэродроме Чирчика один из техников вёл себя чересчур подозрительно. Я решил проверить за ним и обнаружил установленную мину.
— Хочешь сказать, если бы не твоя бдительность, то это могло привести к авиационной катастрофе.
— Думаю, наши пилоты могли бы попытаться приземлить АН-22 в Баграме, не выпуская шасси. И вполне возможно, кто-то выжил, при аварийной посадке перегруженного самолёта, но это далеко не факт.
— Почему ты не сообщил о диверсии в Чирчике? А если бы в самолёте установили дублирующее взрывное устройство? — возмущено прорычал командир роты.
— Поверь мне, капитан, если бы дублирующая машинка там стояла, я бы почувствовал — максимально уверенно ответил я. — Подумай, чтобы произошло, если бы я на аэродроме предъявил тебе шайтан-машинку.
Поработав желваками, разгневанный Должанский прекратил нависать и сделал шаг назад.
— Значит, ты тоже из этих — сказал он, не то осуждая, не то просто отстраняясь.
— Из каких, из этих? — спросил я, сразу поняв, о чём он. Просто мне хотелось кое-что прояснить и в дальнейшем исходить из реального отношения Должанского к потусторонним явлениям.
— Ты из тех, кто чуют всякое непотребное. И осведомлён в существовании непонятных природных явлений.
— Да, я именно из таких. И прибыл в Афганистан решить кое-какие проблемы нашего государства — вполне честно ответил я.
— Строгов, тогда ответь, на хрен тебя навязали именно мне? Неужели у службы ликвидации не было других путей легализации профильного специалиста.
— Ну здесь всё просто. Поверь, капитан, попасть сюда другим способом, не привлекая внимания, мне было бы весьма затруднительно.
— Хорошо, а теперь скажи, что нужно сделать, чтобы ты поменьше мне мозолил глаза?
Услышав правильный вопрос, я не стал надувать мыльные пузыри, своей таинственности и решил ответить откровенно.
— Мне нужен транспорт. Армейские образцы не подойдут. Лучше всего, что-то из местного автопарка. Кроме этого, мне пригодятся путевые листы, пропуска и формальные приказы, для выполнения которых необходимо побывать в Кабуле и окрестностях афганской столицы.
— Ну ты Строгов хватил. А восемнадцатилетнюю блондинку тебе в голом виде в ватный спальник не завернуть? — возмутился Должанский. — Машину ему, желательно из местного автопарка. Да эти суки нам даже дров и воды для приготовления пищи, на пустырь заранее не завезли. Хотя до вылета из Союза, местные военные божились, что роту здесь ждут отапливаемые времянки, полноценная баня, транспорт и полный пансион.
— Товарищ капитан, дайте возможность выходить в город, может я смогу сам кое-чего намутить — попросил я, но Должанский отрицательно замотал головой.
— Нет уж, притормози коней Строгов. Давай доживём хотя бы до завтра. А там определимся, что с тобой таким красивым делать.
Я понимал командира роты, так что возмущаться не стал. Ведь чтобы начать качать права, для начала надо себя проявить.
— Товарищ капитан, а можно дать один совет? — осторожно спросил я.
— Давай, жги.
— Если придётся отправлять кого-то в город или ещё куда, не забудьте про меня. Хуже от моего присутствия точно никому не будет.
— Хорошо, я учту твои пожелания. Ну а через час у меня состоится первая встреча с местным представителем Московских кураторов. Я ей всё сообщу, а пока буду действовать строго по инструкциям, выданным на большой земле.
Едва Должанский закончил говорить, снаружи послышался стрекот винтов приближающихся вертолётов. Мигом потеряв ко мне интерес, капитан указал на дверь.
Затем мы выскочили на улицу и уставились на два военных вертолёта МИ-8, снижающихся на бетонку аэродрома. Судя по эмблемам на бортах, они принадлежали Афганской армии?
Едва увидев вертолёты, я почему-то подумал, что эти механические стрекозы прилетели по мою душу. И, как оказалось, в дальнейшем, я был прав.
Глава 10
Первый боевой вылет
Вышедшее из-за гор солнышко, быстро покончило с ночным морозцем и начало припекать. Правда, чтобы хоть немного ощутить тепло, приходилось прятаться от порывов пронизывающего ветра.
Десантники второго взвода выбрались из палаток и устроились на менее подветренной стороне лагеря.
— Опять сухпай — возмутился ефрейтор Колобков, когда я подошёл к устроившим посиделки парням.
— Хреново. Дров нет. Угля нет. Даже тушняк не погреешь. А холодная еда в глотку не лезет — подхватил десантник, которого все звали Татарин.
— Капустин сказал, что местные обещали к вечеру пару грузовиков дров подвезти — уведомил старший сержант Кривоносов.
— Значит, сегодня горячей каши точно не видать. — Колобок ещё больше расстроился и с тоской посмотрел на, привезённую из Союза, полевую кухню. Вокруг неё понуро бродил ротный повар.
Наслушавшись десантников, я вспомнил, что ещё ночью, во время возведения палаточного лагеря, заметил подозрительный холмик, находящийся в двух сотнях метров от КПП. Вытащив из палатки объёмный мешок для хранения прорезиненного тента и совковую лопату, я направился к куче, оставленной афганскими военными.
Похоже, до нас, местная охрана аэродрома обитала в строительных вагончиках. Однако перед нашим прилётом жильё увезли в неизвестном направлении. Видимо, чтобы времянки не досталось сменщикам, прибывшим из СССР. Эту версию подтверждал мусор и контуры на земле, оставшиеся от бытовок.
Афганская армия вывезла всё, но холм сушёного кизяка, оставила нетронутым. Именно его я принялся закидывать в мешок. Грузил до тех пор, пока брезент не распух до необъятных размеров. За моими потугами наблюдали, но зачем я ковыряю лопатой куски какой-то херни, десантники так и не поняли.
Когда я тащил мешок мимо сборища сослуживцев, те принялись подкалывать. Я же молча продолжил путь к полевой кухне.
— Тебе чего, Турист? — с неприязнью спросил розовощёкий повар.
Похоже, новое прозвище, говорящее о моём статусе в глазах десантуры, слишком быстро прижилось, и им теперь будут пользоваться все без исключения.
— А обед сегодня будет? — спросил я, и повар вымученно закатил глаза.
— Подходи ровно в двенадцать, я тебя половником по горбу перетяну — грубовато ответил он. — Что Турист, не видишь? Дров нет, даже чтобы воду погреть. Надеюсь, к ужину местные разродятся. Ротный обещал, что дрова подвезут.
— А давай посмотрим, на что хочешь — дров сегодня не привезут? — предложил я.
— Это как так, не привезут? А на чём же мне тогда кашу готовить? — возмутился повар.
— А ты оглянись, деревьев вокруг много видишь? Ну не боись, проблему скоро порешают, но пока советую воспользоваться местным аналогом топлива.
Я ударил ногой по мешку, и из него начали высыпаться плюхи кизяка. После того как я объяснил, что это, повар скривился и наотрез отказался пользоваться заменой дров. Но я-то знал, чем его зацепить.
— Ну, смотри сам, моё дело предложить. Если не хочешь всё время рядом с тёплой кухней тереться, твоё невесёлое табло заметят офицеры, и чтобы ты повеселел, в бессменный караул сошлют. Сам видишь, народу в роте маловато, для охраны такого объекта, так что ежедневные наряды здесь скоро станут нормой.
Оставив призадумавшегося повара наедине с мешком кизяка, я ушёл. А буквально через пять минут над трубой полевой кухни появился белёсый дымок. Правда, сей факт почти никто не заметил, ибо действо, начавшее разворачиваться возле штабного вагончика, привлекло внимание всех десантников, находящихся в лагере.
После приземления вертолётов я за ними пристально следил. Из одного выбрался афганский офицер в чине полковника. Он направился быстрым шагом в сторону строений, окружающих диспетчерскую вышку. При этом афганец с явным интересом рассматривал наш лагерь.
А через пятнадцать минут к штабному вагончику подкатил ГАЗ-69 с несколькими советскими советниками и полковником. Судя по неплохой форме и знакам отличия, офицер представлял афганские спецслужбы.
Заметив решимость прибывших в штаб, я понял, что здесь дело нечисто и дальнейшие события это подтвердили.
Подобравшись поближе, насколько это возможно, я уселся между палатками и в очередной раз, попытался заняться реанимацией своих прежних способностей. Пользуясь энергией, исходящей от сотни молодых десантников, я хотел подключить потустороннее зрение, но внезапно мне удалось создать стабильно существующего теневика. Первый раз за прошедший год, он не растворился под лучом солнышка в первые же секунды своего призрачного существования.
Отделившаяся от меня тень, скользнула вдоль натянутого тента, перескочила через накатанную дорогу и проникла в ту часть штабного вагончика, где стояли двухъярусные кровати. И в тот же миг на меня обрушились звуки спора.
— Капитан, это приказ — буквально прорычал мужчина в вельветовом пиджаке
Он стоял напротив командира роты и упирал кулаки в стол. Судя по выправке, возрасту и определённого рода повадкам, давивший на Должанского мужик, был военным советником, в чине не меньше полковника.
— Товарищ военный советник, я, конечно, извиняюсь, но выполню ваш приказ только после подтверждения с большой земли — ответил немного стушевавшийся командир роты и указал на телефонный аппарат военного образца, подключённый ещё ночью к линии спецсвязи.
— Иван Петрович, похоже, капитан не понимает, с кем он разговаривает — проговорил второй советник. Выйдя из-за плеча товарища, худощавый тип зло ухмыльнулся. И мне сразу стало ясно, этот товарищ из КГБ. — Вы понимаете, что непосредственное участие вашего подразделения в поисках предавшего Амина человека, нужно не только нашим афганским друзьям. Оно в такой же мере необходимо Советскому Союзу и коммунистической партии. Мы должны доказать не на словах, а на деле, что несмотря на любую опасность, сделаем всё возможное.
— Товарищи советники, я это всё понимаю, но подтверждение приказа должно прийти напрямую, с большой земли.
Лицо командира роты оставалось каменным, но судя по капелькам пота, появившимся на лбу, упирался он из последних сил. Я уже сопоставил информацию из сна и понял в чём дело. И если честно, теперь не знал радоваться подобному стечению обстоятельств или начать сопереживать не прогибавшемуся капитану.
Воспользовавшись затянувшейся паузой, я попытался рассмотреть тени аур всех присутствующих, но слабость истлевающего теневика помешала. Удалось выяснить только одно, в числе присутствующих точно нет ни одного иного или мощно одарённого человека.
Не знаю, чем бы закончилось противостояние капитана с военными советниками, но, когда я почувствовал, что призрак начинает растворяться, призывно затрещал телефон. Схватив трубку, Должанский выслушал человека, находившегося на другой стороне провода. Потом он нахмурился и встал по стойке смирно.
— Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Будет выполнено, товарищ генерал-лейтенант.
Это было последнее, что я услышал, перед тем как теневик бесследно аннигилировался. А буквально через несколько секунд из штаба вылетел Должанский и заорал на писаря, щеголявшего с повязкой дежурного по роте.
— Лейтенанта Капустина быстро ко мне. Всем остальным офицерам роты, интенданту и старшине, срочно прибыть в штаб!
Под одобрительными взглядами победивших советников, приказы посыпались один за одним. В процессе Должанский заметил меня между палатками и о чём-то призадумался. А потом рядом со штабом началась такая суета, что я решил ретироваться.