Офицеры остановились в небольшом сквере. Противник в полукилометре и следовало соблюдать светомаскировку, не шуметь и быть начеку. Что они и делали. Кругом много солдат и в воздухе чувствовался резкий запах дешевой махорки. Видимо, кто-то курил в кулак или накрывшись плащ-палаткой. Невдалеке два танка и несколько бронетранспортеров, кажется, «варяги» и «стрельцы». Что характерно, несмотря на опасность, люди вели себя достаточно спокойно. Никто не паниковал. Это замечательно. И, поправив автомат, Видов присел возле памятника, который находился в центре сквера.
- Пойду Вернику доложусь, - прошептал есаул и нырнул в темноту.
Стойко остался один, щелкнул предохранителем автомата и замер. Страха не было. Особого волнения тоже. В душе пустота. Абсолютная. И еще усталость. Не физическая, а духовная. За минувшие дни он видел больше смертей, чем за всю свою жизнь. И это были смерти не естественные. Вот, что его угнетало, и он понимал, что не в состоянии ничего изменить и поправить. Значит, придется воспринимать войну, как нечто обыденное и неизбежное, как-то адаптироваться к кровавому хаосу и черстветь душой.
В этот момент из-за облаков выглянула луна, которая на краткий миг озарила сквер, и поручик посмотрел на памятник. Он изображал человека в распахнутой на груди шинели, смотрящего куда-то в сторону востока, и на постаменте была бронзовая табличка с надписью: «Царь Келогост Восьмой (1410-1492). Великому правителю, воину и отцу нации от благодарных потомков».
- Держи, - к поручику приблизился Дементьев и на ступеньки упал бронежилет с прицепленной к нему каской.
- Да ну его… - Стойко попробовал отказаться. – Он тяжелый…
- Не глупи, - в голосе есаула появились командные нотки. – Бери и сразу надень. Потом спасибо скажешь.
Стойко решил не спорить. Поднялся. Накинул поверх камуфляжа бронежилет весом в шестнадцать килограмм, а на голову надел каску. Затянул ремни, закинул за спину вещмешок и попробовал подпрыгнуть. Получилось. Хотя, конечно, тяжело и неудобно.
- По машинам! – из темноты прилетела команда.
- За мной! – Дементьев потянул поручика за собой, и офицеры подбежали к бронетранспортеру, где для них нашлись места…
В десантном отсеке бронетранспортера было тесно. БТР-55 «стрелец» далеко не самая лучшая боевая машина, которую придумали словенские инженеры, и по удобству, и по проходимости, и по вооружению. Но ничего иного не было и приходилось терпеть. Все-таки лучше плохо ехать, чем хорошо бежать вслед за бронеколонной, которая идет на прорыв, или сидеть наверху, подставившись под пули и осколки. Поэтому, поставив автомат между ног, поручик замер и попытался расслабиться. Все равно от него сейчас ничего не зависело.
Бронетранспортер рыкнул движком и тронулся с места. Одновременно с этим минометы группы прикрытия, которая оставалась в городе, начали обстрел вражеских позиций. А через пару минут в работу включились тяжелые пулеметы. Куда они били, разумеется, Стойко не видел и не знал. Все, что мог, ждать команду Дементьева и надеяться, что прорыв будет удачным.
- Боги, помогите… - прошептал солдат, который сидел рядом.
Однако ему никто не помог. Вскоре по броне боевой машины забарабанили пули, а потом раздался взрыв и БТР слегка подкинуло. Поручика крепко приложило, голова соприкоснулась с бортом – спасибо каске, ничего страшного. Боевая машина замерла на месте, а десантный отсек стал быстро наполняться едким дымом и Видов услышал окрик есаула:
- Подрыв! Всем на выход! К бою!
С лязгом распахнулся кормовой люк. Солдаты, словно горох из разорванного мешка, высыпались из бронетранспортера, и поручик последовал вслед за Дементьевым.
Упал! Оказался на карачках, и сверху на него обрушилось что-то тяжелое. Это солдат, тот самый, который молился богам, и он был мертв. Пуля попала в него, когда он покидал бронетранспортер, и кровь бойца полилась на поручика.
Думать было некогда. Оставалось положиться на инстинкты, и Видов действовал по обстановке.
С трудом оттолкнув мертвеца, он попытался откатиться в сторону. Однако вещмешок за спиной и тяжелый неудобный бронежилет не давали перевернуться. А потом поручик зацепился за куст и на мгновение оказался парализован. Драгоценное время уходило, и когда Видов почти выбрался, рядом с ним упала очередная вражеская мина. Раздался взрыв и мир погрузился во тьму.
1.
Московский вечер. Конец осени и за окном дождь. Он поливал столичные улицы и прохожие, плотнее кутаясь в куртки и плащи, спешили по своим делам. Суета и сутолока. Обычный день огромного мегаполиса, в котором легко затеряться, подходил к концу. Еще один. И, наблюдая за горожанами, я сидел в уютном дорогом кафе, мелкими глотками пил хороший кофе и время от времени, прокручивая в голове события последних лет, улыбался. Хотя, честно говоря, веселиться нечего. Это с одной стороны, ибо слишком много у меня проблем. А с другой стороны, я все еще жив и здоров, что само по себе уже неплохо.