Священник перекрестился.
– И зачем пастырю допускать волчицу в свое стадо?
Мэгги подняла голову и встретила неодобрительный взгляд.
– Я в дом усопшего пришла, чтоб оградить его от зла, души страданья прекратить, грехи и скверну поглотить. Их заберу с собою в Ад, откуда нет пути назад.
Преподобный засопел, словно на самом деле обдумывал это предложение, потом отступил и впустил ее в дом. Мэгги быстро прошла мимо и, бесшумно ступая по грязной ковровой дорожке, вошла в столовую. В тесном помещении толпились несколько десятков скорбящих с суровыми лицами. Они стояли вплотную друг к другу вдоль стен, в три-четыре ряда, неподвижные, как манекены. В воздухе висели неприятные запахи пота и старой шерстяной одежды. Взгляды всех людей без исключения были прикованы к Мэгги.
Мэгги смотрела на труп.
Мистер Абрахам Схейлер лежал на столе. Рядом горели две восковые свечи. Покойный был одет в серый костюм, в котором он когда-то женился, и галстук, купленный в Катерскилле. При жизни мистер Схейлер был весьма неприятным человеком; когда Мэгги была девочкой, он любил гоняться за ней на своем «Шевроле». В смерти он выглядел более достойно: он был чисто выбрит, редкие седые волосы были зачесаны назад и открывали синеватый лоб. Монетки, которые положили ему на глаза, поблескивали в свете свечей. На груди умершего лежал темный хлеб из грубой муки, щедро посыпанный солью.
Мэгги опустилась на единственный стул, стоявший у стола, и сунула в карман конверт, который был для нее приготовлен. Оглядела застывшие лица окружающих. Она знала имена всех, кто присутствовал на похоронах, могла перечислить даже имена их предков, высеченные на надгробных камнях на кладбище Схемердаля: Схейлеры и Рейтеры, Гроты и Фишкиллы, Левены и Смиты, Фэрроу и Малдеры… Несколько столетий назад их прапрадеды поселились в этой глуши среди непроходимых лесов, построили деревянную церковь и начали добывать в окрестностях горы скудные средства к существованию.
Потомки переселенцев остались здесь навсегда.
«Может быть, они тоже узники». Эта мысль почти вызвала у Мэгги сочувствие к жителям деревни. Но в следующую секунду ее взгляд упал на их руки – каждый сжимал в пальцах небольшой камень.
Войди.
Выйди.
Возвращайся домой.
Мэгги взяла хлеб, лежавший на груди мистера Схейлера. Подняла его над головой и заговорила ясным, твердым голосом:
– Теперь я даю тебе облегчение и успокоение, дорогой усопший. Не броди по дорогам, по болотам и лугам. И ради того, чтобы ты обрел покой, я беру на себя твои грехи и продаю свою бессмертную душу. Аминь.
Оторвав кусочек хлеба от буханки, Мэгги проглотила его и запила домашним вином из стакана, стоявшего на столе. Она ела неторопливо, жевала с преувеличенной тщательностью; таким образом, все присутствующие могли убедиться в том, что грехи покойного «съедены». Закончив, Мэгги сложила салфетку, отодвинула стул и поднялась. Ножка стула неприятно скрипнула о половицу. Прошло несколько долгих секунд. Мэгги стояла неподвижно, склонив голову, не глядя ни на кого из собравшихся; мышцы ног были напряжены, как у бегуна на старте.
Тишину разорвал вопль.
– Изыди, дьяволица!
Мэгги рванулась к двери. Вслед ей неслись крики и брань, топот ног. Камень просвистел совсем рядом с ее головой, врезался в картину и расколол раму.
Она выбежала на веранду, свернула налево, в сторону ручья, протекавшего неподалеку от дома. Какие-то дети ждали ее в засаде. Они выскочили из-за кучи старых шин и, завывая, словно дикари, начали швырять камни. Один камень задел ухо Мэгги, выступила кровь.
Но она не останавливалась. Это означало верную смерть.
Щелк! Щелк!
Булыжники летели ей вслед, сшибали крошки коры с деревьев. Мэгги проворно перебралась через ледяной ручей и, очутившись на противоположной стороне, углубилась в лес. Все это время она не сводила взгляда со склона ближайшего холма. Вскоре Мэгги добралась до подножия и принялась взбираться вверх быстро и ловко, как горная коза. Преследователи сдались. Ни один из обитателей Схемердаля не мог бегать так быстро – и так долго, – как Мэгги Дрейкфорд, они это знали.
Остановившись на вершине, Мэгги прислонилась к валуну и вытерла кровь с уха. Она стояла несколько секунд, тяжело дыша, глядя вниз, на деревню, окутанную туманом. Отдышавшись, она начала спускаться по противоположному склону, покрытому камнями. Мэгги двигалась осторожно, стараясь не оступиться, но время от времени поскальзывалась, и камни катились у нее из-под ног. Она свернула немного в сторону, направляясь к обочине, где оставила Глэдис.
Глэдис была пикапом; этот древний «Форд» служил семье Дрейкфордов уже семьдесят лет. К машине был прицеплен фургон для перевозки лошадей, такой же старый, но не обладавший шармом Глэдис. Прицеп представлял собой просто большой уродливый ржавый ящик, однако его стенки были усилены металлическими листами, а окна заделаны рубероидом. Линкор на колесах. В тот момент, когда Мэгги приблизилась к нему, у нее за спиной раздался торжествующий крик.