Марина качнулась к раковине, дрожащей рукой рванула холодный кран, стуча зубами, сделала несколько жадных глотков.
Умылась. Перевела дыхание.
“Что же… что там могло случиться?”
Нет! Нельзя об этом думать, она не хочет знать, она не справится с этим.
На полу валялась потухшая свечка, ключи и фламандский шар, угасший, потемневший, безжизненный.
Марина подняла шар, бережно завернула его в темную ткань. Прошептала:
— Полежи пока здесь, я потом тебя спрячу.
Схватила подмышку сумку и пальто, выскочила из квартиры, прыгнула в свою родную машинку и помчалась по темной, пустой, заснеженной Москве. К маминому дому, туда, где спала сейчас ее Аська.
Тихонько открыла дверь, прокралась в Аськину комнатку.
Понемножку рассветало, в окно просачивался бледный утренний свет, и Марина смотрела, как спит живая и здоровая Аська, ее девочка, ее прекрасная дочь, талантище, сокровище. Хмурит брови во сне, что-то тревожное ей снится.
Марина заползла под одеяло, тихонько обняла Аську, уткнулась носом в нагретую шейку, вдыхая сквозь запахи шампуня, крема для лица и прочей взрослой ерунды давно позабытый, сладкий, волшебный аромат своего малыша.
И наконец-то она смогла заплакать, тихо-тихо, удерживая дыхание и всхлипы, чтобы не прервать драгоценный детский сон.
И вместе со слезами утекали из нее страх, смятение, путаница, и все вдруг стало просто и понятно.
Аська засопела, заворочалась.
—Мама… Ты уже приехала? Что ты плачешь?
— Ничего, Асенька, сон дурацкий приснился. Я так соскучилась без тебя…
Аська обняла ее, чмокнула в ухо.
—Ты сейчас опять уедешь?
—Ась… Помнишь тот отельчик в Тарусе?
— Прямо возле Оки?
— Сейчас мы с тобой умоемся, быстренько позавтракаем и поедем туда. Хочешь?
— Но ты же…
— Будем гулять, пить кофе и питаться пирожными. Как тебе план на выходные?
— Мы с тобой? Только ты и я? И больше никого?
— А кто нам еще нужен?
Аська, не веря своему счастью, хлопала глазами.
— А как же…
— Да никак. Я передумала. Не хочу.
Аська не закричала «ура!», не запрыгала на кровати, не кинулась обнимать и целовать Марину — не умеет она всего этого, не такой человек. Но Марина и не ждет. Она просто любит свою непростую девочку. Лучшую на свете.
— Мам… Ты не думай, ты одна не будешь. Я даже если уеду, ты со мной поедешь. Я тебя не брошу. — шепчет Аська, не глядя в глаза.
Марина проглотила ком в горле и весело ответила:
— Конечно! Буду смычок тебе канифолить и концертные платья отпаривать. Ох и заживем мы с тобой!
Через пару часов, они мчались в машине по заснеженному шоссе. Марина чувствовала себя школьницей, сбежавшей с уроков, что было недалеко от истины.
— Ой! Ася! — спохватилась она, встав в очередь на светофоре, — Я же совсем забыла!
— Утюг не выключила?!
— Да нет! Меня же ждать сегодня будут! Уже через… Ой, какой кошмар! Надо написать хотя бы…
— Не успеешь, уже мигает!
— Я быстренько! Вон очередь какая… Мессенджер этот новый дурацкий, никак не разберусь… Черт меня дернул его установить.
“Кто у нас первый по списку? Игоречек.”
Почти не задумываясь, Марина отстучала сообщение.
— Мам, зеленый!
— Все-все-все!
“Отправлю всем троим, разберутся! И чтоб больше об этом не думать.”
— Да что ж такое! Руки поотрывать за такие кривые мессенджеры! — бесилась Марина, тыча в непривычные кнопки. — Отправить…
— Мам!
— Все. Поехали!
Марина бросила телефон как раз в тот момент, когда подошла ее очередь.
Он скользнул ей под ноги, Аська изловчилась, выудила его из-под педалей.
— Мам… а ничего, что у тебя весь список контактов выделен?
— Потом, Ась, не отвлекай.
Марина переключила передачу.
… А в это время в Москве с полсотни Марининых друзей, знакомых, полузнакомых и случайных недоумевающе поднимали брови и пожимали плечами, читая Маринино сообщение:
“ Все отменяетсч. Мой ответ НЕет. Я не прощу прошенья, пототу чьо будет дучше всем. не звони, пжлст, не пиши. Кастрюли верну когда вернусь”
Конец