— У меня для вас, Ульяна Андреевна, пренеприятные известия.
Я снова кивнула. После слов Томки о «Пути в никуда» нетрудно догадаться, что с «паука» ничего стрясти не удалось.
— Едва мы его памяти коснулись…
— Стерлась?.. — я внутренне похолодела. Я-то жива благодаря отцовскому оберегу, а…
— Нет, к счастью, — он тормознул на «зебре» и глянул по зеркалам. Из сумрака вынырнул бродячий пес и неспешно потрусил через дорогу. — Но включился механизм самоликвидации. Мы ничего не успели сделать. Простите.
— Ерунда, — и я тихо зевнула в кулак. — Это дело изначально… дрянное.
— Согласен, — кивнул Арчибальд Дормидонтович. — Когда дело касается нашей расы… вы же понимаете, не зря выбор пал на таких, как я. Только мы умеем уничтожать следы. И себя.
Я промолчала. Да, все верно.
— Но одну странность я, Ульяна Андреевна, обнаружил, — «паук» свернул в подворотню и подрулил к моему дому. Припарковался у подъезда и серьезно посмотрел на меня поверх очков: — И странность подозрительную.
— Какую? — я отстегнулась.
Он помолчал, подбирая слова, и неспешно начал издалека:
— Вы знаете, я врач…
— Арчибальд Дормидонтович, не томите. Я засыпаю на ходу, а ваш голос — как успокоительное. Усну же прямо здесь, не дождавшись главного.
«Паук» польщенно улыбнулся в усы, расправил сухие плечи и повторил:
— Я — врач, хирург с многолетним стажем. И успел осмотреть скелет — яд кости разъедает дольше, чем плоть. И кости — строение скелета — мне показались подозрительными. Они… не наши.
— В смысле? — я выпрямилась.
— Не совсем наши, — поправился Арчибальд и пощипал бородку. — Понимаете, Ульяна Андреевна… Вы в курсе законов эволюции?
— Про теорию Дарвина слышала, — я снова зевнула в кулак. — Правда, это давно было… Но в общем в курсе. А что?
— Мы эволюционируем быстрее людей, и изменения начались, когда люди перестали жечь ведьм, а ведьмы — нас, — он побарабанил по рулю и зачем-то поправил зеркало переднего вида. — Сначала мы усваивали повадки и привычки — простейшие. Потом научились перестаивать кожные покровы. Потом скелет, — и протянул ко мне руку, поясняя: — Наращивать дополнительные позвонки и хрящи, чтобы вытянуть торс. Это дьявольски болезненный и долгий процесс, скажу я вам, Ульяна Андреевна, и нас учат этому с пеленок. Чтобы отличительные особенности фигуры не бросались в глаза. А у индивида, который попал к вам в руки, — у взрослого индивида, замечу, — дополнительных позвонков нет.
— Он не умел оборачиваться человеком? — я аж проснулась.
— Нет, не умел. Максимум — кожная маскировка.
Я недоверчиво повернулась:
— Вы хотите сказать…
— Не хочу, а говорю, — Арчибальд смотрел на меня спокойно и уверенно. — И как врач, и как… особь. Эти ребятки… не из нашего мира.
Однако… дела. Я с минуту смотрела на «паука», но он лишь молчал и кивал. Я устало потерла виски. Да, кроличья нора. Видимо, кто-то вытащил нечисть оттуда, но зачем? Пятерка «пауков» — мелковато. Хотя…
— Спасибо, Арчибальд Дормидонтович. Я, пожалуй, пойду…
— Идите-идите, Ульяна Андреевна, — отозвался он, — и подумайте. Мне причин обманывать вас нет.
Он открыл мне дверь и подал руку. Я вылезла из машины, попрощалась и поплелась по лестнице к двери подъезда. Оглянулась на звук мотора и проводила «Лексус» напряженным взглядом. Действительно, причин врать нет. Недоговаривать — да. Но врать… Врать нечисть не умеет. Значит, кто-то из наших ведьм начал призывать нечисть с той стороны? Звучит бредово. Ритуалы слишком сложны и опасны, но…
Кирюша открыл дверь, едва я попыталась попасть ключом в замочную скважину, и радостно сгреб меня в охапку.
— Жива… — призрак образовался рядом и неумело перекрестился. — А я-то уж чего только не…
— Жор, я тебе обязана по гроб жизни, — я выбралась из цепких объятий Кирюши. — За амулеты и…
Обеспокоенно посмотрела на закрытую дверь гостиной.
— Дома, — негромко сказал призрак. — Спит. Так уморилась, в «Гарри Поттера» играя, что за столом заснула. И я в постель ее и… того. На месте дитё, не дрожи.
И я разом сдулась, как проколотый шарик. Совесть с Ответственностью еще позволяли держаться и не засыпать на ходу, гнали домой — убедиться, но как убедилась…
— Завтра все расскажу, ладно? — я скинула на руки Кирюши сумку и куртку.
— Жива, — повторил Жорик и выдохнул: — Вот шо главное, то главное…
Я не решилась уточнять, что за предчувствия его терзают. Ушла в душ, а после, завернувшись в махровую простыню, приползла на кухню. Прохладная вода взбодрила, и захотелось есть. Призрак, тихо напевая «Молдаванку», уже резал сыр.