Только Лягаш понял это по-своему.
- Молчишь, - сказал он радостно. - Вот это хорошо. Это правильно! Потому что это ты потом можешь кричать себе, сколько захочешь, но сначала ты должен внимательно меня выслушать.
Сказав это, Лягаш медленно, старательно укладываясь, лег на брюхо, еще немного помолчал, пристально глядя в огонь, и только потом уже начал рассказывать:
- Давно, очень давно это случилось. Все мы тогда еще жили в шалашах, кормились чем придется, голодали. Каждую весну матери приносили большое потомство, но, правда, мало кто из этого потомства, еще из сосунков, дотягивал до осени. Ну а когда наступала зима, то тогда уже валило всех подряд - не только детей, но и взрослых. Так продолжалось много, очень много зим. Многие из нас привыкли к этому, считали, что так оно и должно быть, что уж такая у нас горькая судьба. И вот тогда, когда никто этого совершенно не ожидал... Тогда Один-Из-Нас вдруг собрал нас всех - нет, это было очень давно, он собрал всех наших предков - и так им сказал: "Довольно! Я спасу вас!"
Лягаш вдруг замолчал, сглотнул слюну и замер. Лежал, не моргая смотрел на огонь. Ночь, тьма кругом. Кругом пустая, голая земля. Здесь, на этой земле, говорят, как только наступает ночь, а ночи здесь всегда безлунные, в небе видны одни только звезды. Звезды - это тоже огонь, звезды - это искры, маленькие молнии, которые зорко смотрят на землю. Они смотрят, смотрят, смотрят... Но как только какая-нибудь из них вдруг заметит на земле чужака... А мы, рыки, на этой земле, на Равнине, и есть чужаки, и нигде нам здесь не спрятаться, здесь же голая, открытая земля... И звезды пользуются этим, звезды бросаются с неба на нас, на здешних чужаков, и убивают, и сжигают нас! Вот что о здешних местах говорят старики! Вспомнив такое, Рыжий засопел. И страх - холодный, липкий, противный - проснулся где-то там, в нутре, и заворочался, и потянулся к горлу...
А узколобый вновь заговорил; теперь уже чуть слышно, как во сне:
- Так вот, Один-Из-Нас сказал: "Довольно, я спасу вас". - "Как? удивились старики. - Ты что, собрался сразиться с Зимой и обратить ее в бегство?" - "Нет, - отвечал Один-Из-Нас, - пускай себе Зима гуляет по Равнине, а мы в своих домах поселим Лето". Все конечно же стали над ним насмехаться, а он и ухом на это не повел, он поднялся на Священную Гору и лег там, и стал ждать. И так он ждал шестнадцать дней. А на семнадцатый он наконец увидел радугу.
Лягаш вздохнул и перевел дыхание. Лежал не шевелясь... И вновь продолжил - на этот раз хрипло, торопливо:
- Да-да, действительно, Один-Из-Нас увидел радугу - и побежал по ней на небо, к Солнцу, и получил там от него огонь, принес его своим сородичам, развел Первый Костер и возгласил: "Вот вам Огонь, сын Солнца, Жизнь, Тепло!" Народ возликовал. Но, к сожалению, в тот радостный, великий, достопамятный день нашлись среди нас и такие глупцы, которые, убоявшись огня, бежали от него в Лес, забились там в глубокие темные норы, и очень скоро одичали там, и...
- Ложь! - крикнул Рыжий. - Ложь! Это не мы бежали от Судьбы, а вы!
- Мы, что ли?!
- Да!
- Ха-ха!
- Не смейся! Вы! Бежали из Леса, забились в птичьи гнезда, одичали!
- Так что же по...
- Молчи! Не смей! - Рыжий вскочил и закричал совсем уже без удержу: Да, вы хитрее нас, вас больше! Да, ваша огненная смерть приходит и сжигает нас! Но все равно вам нас не одолеть! С нами Луна! Свет от нее - только для нас, над Лесом, а вам ее никогда не увидеть! Вы... Вы...
- Что?! - и Лягаш вскочил. - Луна? Только для вас? А это что?! - и он кивнул на небо.
Рыжий, почувствовав недоброе, с опаской глянул вверх...
Р-ра! Р-ра! Луна, дарительница жизни, Луна, рожденная в Лесу только для Леса... теперь, как ни в чем не бывало, совершенно точно так же светила и над Равниной. Да что же это такое получается? Ведь говорили, что она живет только в Лесу, только для рыков, и только к ним, своим любимым избранникам, она и приходит на помощь... А что теперь? Чем теперь они, рыки, лучше южаков? И где тогда ее, Луны, Убежище? Почему бы ему не быть здесь, на Равнине? И если это так, тогда... Рыжий стоял возле костра, смотрел по сторонам... и ничего не чувствовал - ни боли, ни обиды. Да и действительно, какая уж тут боль, когда все умерло. Когда все вокруг ложь... Рыжий медленно лег на брюхо и зажмурился. Костер потрескивал. Лягаш молчал. А Рыжий...
Думал: вот и все. Все, что у него раньше было, умерло, ничего у него не осталось. Пять лет он жил в Лесу... Нет, даже не в Лесу, а так - тот мир, который был ему раньше известен, это даже не весь Лес, а только его маленький кусочек. Он же видел только свой поселок, охотничьи угодья племени, пограничный ручей... через который они иногда ходили набегом на соседей - на Корноухих или на Седых. А дальше, как он знал, были еще и другие какие-то племена и другие поселки. И все это был Лес. Лес - это угодья Луны. Да, и еще говорили, что где-то там, за краем Леса, есть Равнина, но это уже там, в далекой и безлунной дикой стороне, там, где живут враги. Враги - и все. И ты кивал, да, соглашался, там враги, но что тебе до этого, то есть до тех врагов, они же так немыслимо далеко!..
И вдруг все стало наоборот: вот она здесь, перед тобой, эта Равнина, теперь куда ни посмотри, куда ни побеги, везде только она и она. И над нею Луна - точно такая же, как и над Лесом. А вот где теперь сам он, этот Лес, того и не представить, так он теперь от него далеко. Так как же теперь быть?! Рыжий тяжело вздохнул и открыл глаза.
Лягаш, смотревший прямо на него, опять заговорил:
- Да, это верно: мир, в котором мы живем, очень велик. Но что в этом плохого? И что плохого в том, что твоя разлюбезная Луна светит везде, то есть не только над Лесом, но и над Равниной? И вообще над всей Землей, которая, кстати, неизмеримо больше и Леса и Равнины вместе взятых. И разве это унизительно - быть южаком? Вот твой отец... Да, твой родной отец! Ты слышишь меня, Рыжий?
Рыжий лежал, уткнувшись головою в лапы. Лягаш молчал, не торопил его с ответом. Дул слабый южный ветер. Чадил костер... Вдруг Рыжий сел, спросил:
- А мой отец... ты разве знал его?
Вместо того чтобы сразу ответить, Лягаш взял прут и стал шевелить им уголья в костре. Огонь, набравшись сил, взметнулся выше. Только тогда Лягаш отбросил прут и, посмотрев на Рыжего, сказал:
- А вот тебе еще одна история. Про Зоркого, про моего приятеля. Он жил... примерно там же, где и я. Но только я жил на Бугре, а он жил возле заставы. Мать его, Старая Гры, варила травы, знала заклинания. И то ли из-за этих самых трав, а то ли просто так, уж таким он уродился, не знаю, но уже к трем годам Зоркий был в такой силе, что мог запросто свалить любого. И сразу слава про него пошла. Может быть, это и не самая почетная слава, но все-таки пошла! А что еще?! Все хорошо! Князь как узнал про Зоркого, про его подвиги да молодечество, так сразу пригласил его к себе в дружину. И там, у князя, мы с ним и встретились. И вскоре подружились. Служили, воевали. Воевать - это, значит, ходить в набег. А князь - это у нас как у вас вожак. Нет, не совсем так. Князь - это вожак над вожаками. На Равнине много вожаков, еще больше, чем в Лесу, а наш князь всеми ими заправляет. Кто из вожаков ему перечит, с тем он сразу воюет. То есть отправляет на него в набег своих дружинников, по-вашему - догонщиков. Такой набег мы называем походом. А бывают походы и в Лес. И вот мы, я и Зоркий, и вся остальная наша дружина, воевали, ходили в походы. И как-то раз, после одного такого похода, когда мы уходили из Леса... Да, из Лесу, конечно, из вашего. Так вот тогда он мне вдруг и сказал: "А я останусь здесь". "Как? - удивился я. - Зачем?". - "Так, - сказал он. - Я так хочу. Построю здесь себе логово, женюсь, приму Лесной Закон. Ведь я похож на рыка, правда?". - "Ар-р! - сказал я. - Ходить на четырех, как свин, и жить в норе, как крот. Да ты в своем уме?". - "В своем, - ответил он. - Ум в голове, а не в стопах, и потому на двух ли я хожу, на четырех ли, уму это без разницы. Ведь ему главное, куда я на этих двух или на четырех собрался. И, может быть, ему еще главней, не куда, а к кому!". А я спросил: "А у тебя уже есть, к кому?". - "Да, - сказал он. - Уже есть. Я ей помог бежать из-под облавы". - "Где это было? - спросил я. - Как? И когда?" А он в ответ на это только засмеялся и головою замотал - мол, ни за что не скажу! Я тогда тоже засмеялся. Ведь тогда я подумал, что он шутит, ведь все это было сказано мне на пиру. Пир - это... Ну, ты знаешь, что такое пир. Пир, он везде одинаковый пир. А вот после пира... Да, сразу, той же самой ночью, мой лучший друг Зоркий исчез! И я тогда, стыдно теперь признаться... Да что там я - мы тогда все, вся наша дружина, так и не взяли его след. Так и ушли тогда ни с чем. После много было разговоров об этом, князь о Зорком кручинился. Ну а потом время прошло, князь про него забыл. И другие забыли. Но только не я! Мы же с ним были лучшими друзьями! Вот поэтому я с той поры каждый год все возвращался в ваш Лес, искал его там. И не находил. Правда, на этот раз, теперь...